Когда до нее наконец дошло, что молодой человек с верхнего этажа был мертв все это время, пока она находилась внизу и вытирала пыль, ей пришлось присесть, чтобы справиться с приступом одышки.
– Только представьте себе, а если его кто-то убил? – шептала она снова и снова.
– Я думаю, вам не стоит этого опасаться. Конечно, если только вы не слышали никаких странных звуков. Поднимался ли кто-нибудь наверх в течение последних нескольких часов? И можно ли проникнуть в верхнюю комнату с задней стороны дома?
Она покачала головой.
– Ну и, наконец, смею предположить, что вы сами его не убивали? – продолжал Карл.
Во взгляде ее выразился неподдельный ужас, после чего одышка усилилась.
– Ну и отлично, – успокоил ее Мёрк. – Видите, выходит, парень сам порезал себе вены. Естественно, он пребывал в состоянии, когда от человека можно ожидать чего угодно.
Хозяйка сжала губы, стараясь овладеть собой и бормоча себе под нос всякую бессмыслицу. В данный момент она додумалась до того, что сама совершила уголовно наказуемое деяние, сдав жилье чуваку, который выращивал на подоконнике галлюциногенные грибы и получал основной объем воздуха через чиллум[5].
Карл передал дамочку в распоряжение двух своих ассистентов, а сам вышел из дома на яркое солнце и закурил.
* * *
Обыск комнаты Бьярке, изъятие компьютера и ножа, которым были перерезаны вены, сбор технических формальностей, дознание, вынос и загрузка трупа в «Скорую» – все эти этапы были пройдены на удивление быстро, так что Карл взялся всего лишь за пятую сигарету, когда на крыльце появился Биркедаль со своими помощниками, следователем и криминалистом и помахал ему бумажным обрывком в пластиковом мешочке.
Мёрк прочитал записку. Она заключалась лишь в паре слов: «Прости, папа».
– Странно, – заметил Ассад.
Карл кивнул. Краткая и прямая форма прощального послания производила в некотором смысле волнующее впечатление. Но почему тут не написано: «Прости, мама»? По крайней мере, в отличие от бывшего мужа, у матери была возможность получить это сообщение.
Карл взглянул на Розу.
– Сколько лет было Бьярке?
– Тридцать пять.
– То есть в девяносто седьмом году, когда отец взялся за роковое дело, ему было восемнадцать, хм-м…
– Вы побеседовали с Юной Хаберсот? – поинтересовался Биркедаль.
– Ох, не особо-то нам это удалось; мне показалось, она не слишком приветлива, – ответил Карл.
– Ну, в таком случае даю вам шанс попытаться еще раз.
– Вот как. Каким же образом?
– Вы ведь можете отправиться к ней в Окиркебю с сообщением о смерти сына, да? Вот и получите возможность задать вопросы, ответы на которые вам так не терпится узнать. А мы тем временем займемся опечатыванием комнаты и подготовкой тела к отправке на судмедэкспертизу в Копенгаген.