– Думаю, это было сделано для того, чтобы быть уверенными, что он смотрит в нужную сторону, – кивнул патологоанатом.
С этими словами он показал на восток.
В этом месте рельсы шли дальше прямо еще метров двадцать после обезглавленного тела, а потом исчезали за крутым поворотом. У машиниста не было никакой возможности остановить поезд.
– У него не было ни одного чертова шанса! – выдохнул Доусон. – Для того чтобы остановиться, поезду, двигающемуся со скоростью в шестьдесят миль в час, надо не меньше двухсот метров.
Брайант невольно содрогнулся. Жертва слышала приближающийся поезд, который шел в ее сторону, ждала, пока он появится, и молилась, чтобы машинист вовремя ее увидел. Все это время мужчина хорошо понимал, что с ним должно произойти.
Полицейский еще раз передернул плечами и посмотрел на своего коллегу, который неожиданно стал белым, как бумага.
Вслед за Кевином Брайант задумчиво посмотрел на мешковатые джинсы с низким поясом и торчащие из-под них ярко-оранжевые трусы. Из-под поношенной синей куртки «Норт Фэйс»[64] выглядывал кусок яркой материи.
– Кев, ты как? – позвал Брайант напарника.
Доусон проигнорировал его вопрос, и он снова повернулся к патологоанатому.
– Китс, голову уже трогали?
– Нет еще, только собираемся, – ответил криминалист.
– А можно сделать это сейчас? – спросил Кевин, подходя к голове.
– Боже, вы только послушайте, ваш новый партнер произнес это как просьбу! – подколол патологоанатом проходящего мимо Брайанта. – Этот парень – достойное приобретение.
Сержант пропустил мимо ушей намек на своего босса и последовал за Доусоном.
Полицейские уставились на отрезанную голову. Светло-каштановые волосы лежали неестественно, как будто кто-то перевернул бахрому вверх ногами.
Китс подозвал одного из своих ассистентов, и они медленно повернули голову лицом вверх. Глаза убитого были закрыты, а рот слегка приоткрыт. Мирное выражение на лице не соответствовало первобытному ужасу последних секунд жизни жертвы. На коже пепельного цвета виднелись следы мела и масла в тех местах, где голова касалась щебенки.
Брайант удивился полному отсутствию красок на мертвенно-белом лице, но его коллегу удивило нечто другое.
– Черт побери, – сказал Доусон охрипшим голосом. – Я знаю этого парнишку.
Стейси закрыла за собой дверь кафе и почувствовала облегчение. Здесь все было ей знакомо. И все было как всегда. И именно здесь она ощущала себя в зоне комфорта, а не в домах чужих людей, охваченных горем.
Казалось, что миссис Рейнольдс удовлетворена тем, что обнаружила источник страданий своего сына. Но сама Вуд не была в этом уверена. С момента гибели сестры и отца Джастина прошло уже два года. И хотя пережить такую потерю тинейджеру было практически невозможно, за два года рана должна была уже начать рубцеваться.