– А разве ты не любишь меня именно за это? – улыбнулся ей Доусон своей сладенькой улыбочкой.
– Нет, Кев, не люблю, – твердо сказала Стейси. – Поскольку считаю, что ты способен на большее.
Она следила за тем, как исчезают остатки ее кекса. Избавляясь от крошек, Кевин отряхнул пальцы над тарелкой.
Констебль дотронулась до своей щеки, чтобы показать ему, где еще на его лице остались крошки. Сержант смахнул и их, и ей захотелось улыбнуться. Иногда он вел себя как мальчишка.
– Как это было, Стейси? – неожиданно спросил Кевин. – Я хочу сказать, как ты училась в школе?
Вуд хотела было отпустить какое-нибудь едкое замечание, но увидела, что веселые искорки у него в глазах сменились искренним любопытством.
– Было очень тяжело, Кевин, – честно призналась констебль. – Меня окружали две группы людей. Одни сторонились меня из-за цвета моей кожи; другие были со мной милы, тоже из-за него. Они хотели убедить меня и себя, что это не имеет значения. И часто ждали благодарности за то, что «им по барабану», – Стейси вздохнула. – Любой, кто хоть чем-то выделяется из толпы, сразу становится мишенью для задир.
Ей не хотелось вспоминать обо всем этом. А потом ей неожиданно пришла в голову новая мысль.
– Скажи, ты был толстым ребенком? – спросила она.
– Еще бы! – кивнул Доусон.
– Тогда, наверное, ты в какой-то степени поймешь, что я имею в виду. И как ты сам решил эту проблему?
– Похудел, – негромко ответил сержант, начиная кое-что понимать.
В ответ Стейси подняла одну бровь. Никакая диета не могла изменить цвет ее кожи.
– Я тебя понял, – улыбнулся Кевин, хотя сначала на его лице промелькнула грусть.
Однако, несмотря на то, насколько приятен оказался его неожиданный визит, девушке не терпелось вернуться к компьютеру Джастина. Она мельком взглянула на свои часы.
– Черт тебя побери совсем, Стейс! Ты что, учишься изысканным манерам у босса? – поинтересовался ее собеседник.
– Да нет, я не хотела…
Но хотела Вуд именно этого, и Кевин это знал.
– Значит, мир? – доброжелательно спросил он.
– Да, Кев, мир.
– Ладно. Тогда до завтра. – Сержант похлопал Стейси по правому плечу.
Она ничего не ответила – в следующий миг он уже исчез.
Для Доусона расизм так же примитивен, как черно-белый негатив. Есть только два варианта: да или нет, фанатик или нет. А вот объяснение, что между двумя этими крайностями существуют оттенки серого, займет слишком много времени. Которого сейчас у нее нет.
Стейси открыла крышку, и на экране компьютера снова появился запрос на пароль.
Внезапно ей пришло в голову, что многие люди используют имена любимых вместо своего собственного.