– Владимир!
– Вован!
– Стармех!
– Дед! – раздались с разных сторон растерзанные ветром крики.
А навстречу бегущим морякам поднялся исполинского роста главарь террористов Ибрагим. Его автомат валялся где-то позади, рядом – пустые рожки. В руке – пистолет, затвор которого был в крайнем заднем положении, что свидетельствовало о пустом магазине. Посмотрев на никчемную теперь железяку, бандит с презрением швырнул его за борт и, сжав кулаки, не таясь, угрожающе медленно шел на моряков.
– Стой, руки за голову! На колени! – заорал Куздрецов и вскинул свой автомат.
– Аллаху акбар! – рявкнул в ответ громила и продолжал как ни в чем не бывало идти вперед, прямо на ствол.
– Погоди-ка, друг, – вперед вышел старпом и отвел в сторону автомат Куздрецова, а свой, сняв с плеча, опустил на палубу. – Дай-ка я посчитаюсь с этим уродом за Вована…
– Анатолий, не шути! Назад! – крикнул чекист и попытался преградить ему дорогу. Куда там… Мощная старпомовская длань, словно ребенка, отодвинула его со своего пути. Не сводя с противника свирепых глаз, он дошел до лежащего Деда, отпихнул ногой в сторону своих его автомат и вновь двинулся к моджахеду.
– Аллаху акбар! – вновь прорычал бандит и, будто плетью, стеганув своего противника яростью черных зрачков, остановился, готовый к драке.
– Ну что, козел ты вонючий! – процедил сквозь зубы старпом. – Как с тобой разговаривать прикажешь? По батюшке величать или к едреней матери послать?
То, что для кого-то из них эта схватка окажется последней, было ясно всем.
Александр Васильевич рывком прижал к плечу приклад своего автомата, взял бандита на мушку, нажал на спусковой крючок и, матюгнувшись со злости, бросил ствол на палубу. И тут же, вырвав «калаш» из рук стоящего рядом моряка, снова прицелился, и негромкий сухой щелчок, хорошо слышный в тишине раннего утра, еще раз доказал никчемность оружия без боеприпасов.
А враги меж тем сошлись и встали в трех шагах, испепеляя друг друга ненавидящими и в то же время оценивающими взглядами. Во всем они были равны: в силе, свирепости и ненависти. Но если за спиной Анатолия, как стена, на которую можно опереться, стояла команда, моджахед был один, и эта безысходная обреченность умножала его решимость, отвагу и жестокость. Он обязательно должен убить этого русоволосого великана-кафира – тем почетней и возвышенней станет его собственная мученическая гибель как свидетельство искренней веры в Аллаха, и это будет жертва во имя джихада и великого исламского халифата! И ему простятся все земные грехи и даже без омовения, минуя чистилище, еще до заката солнца он попадет в райские кущи, где текут ручьи, и будет лицезреть Аллаха, сидя у его трона.