– Понятно, отче, – немного подумав, произнес я, – но все же, если не секрет, какие еще периоды нашей истории Вы взяли в переделку?
– Пусть это не беспокоит тебя, сын мой, – ответил тот, кто говорил голосом отца Александра, – лишние знания – это лишние печали. Впрочем, ты можешь попробовать догадаться об этом сам. Подсказка – ткань истории особо истончается в периоды великих испытаний, войн и революций. Именно тогда появляется возможность относительно небольшим воздействием повернуть ее в новое русло. В спокойное время менять историю – такое же безнадежное занятие, как и двигать горы – слишком уж велико сопротивление среды и инерция процесса. Подумай над моим вопросом хорошенько, капитан Серегин. Если ты сумеешь угадать хотя бы еще два периода из трех, то ты не тупоголовый боевик, призванный всю жизнь отстреливать бородатых отморозков в горах и пустынях, но нечто большее.
– С вами, отче, – почесал я в затылке, – вечно как на экзамене… Надо бы немного подумать.
– Да, именно так, юноша. Как говорится, тяните билет и думайте. Хе-хе-хе. Провал в этом испытании не грозит вам чем-то особенным, зато, если вы ответите правильно, то я буду уверен, что вы сумеете самостоятельно выпутаться из любой ситуации.
– Ну, отче, – сказал я, – предполагаю, что один период – это Великая Отечественная война, где-то между битвой за Москву и началом летнего наступления немцев на Волгу и Кавказ. До этого времени ничего изменить было еще нельзя, а после было уже поздно что-либо кардинально менять, потому что именно последовавшая за этим наступлением битва за Сталинград задала тренд дальнейшему развитию событий, и даже Курская дуга на его фоне – это просто проходной эпизод. Второй период – это явно семнадцатый год, только непонятно, февраль или октябрь. Если была цель сохранить монархию, то это февраль, а если облегчить приход к власти большевиков то октябрь. Продление существования Временного правительства я в качестве цели всерьез не рассматриваю, ибо само это правительство России на пользу не шло. В качестве третьего периода, отче, я бы выбрал Крымскую войну, вот где всем переломам был перелом…
– Первые два ответа засчитываются, – одобрительно кивнув головой, произнес мой собеседник, – а вот третий является неверным, поскольку в середине XIX века состояние Российской промышленности и экономики еще не позволяло никоим образом обеспечивать переброшенную эскадру и воздействие быстро бы сошло на нет. Впрочем, сам по себе один неверный ответ уже не так важен, поскольку в твоем нынешнем положении дела в столь далеких мирах в давние для них времена не имеют никакого значения. И давай закончим этот разговор, Серегин. Я и так сказал тебе значительно больше, чем следовало бы.