Но все равно при одной мысли, что этих добрых, милых людей, мою дальнюю родню, может хоть кто-нибудь обидеть, в моем горле тут же рождается звериное рычание и шерсть на загривке поднимается дыбом. Не забуду, не прощу. Разорву на части и испепелю в прах, как сделала это с драконом. Пусть любой, кто задумает причинить им зло, пеняет потом только на себя – остаток жизни у него будет очень коротким и очень бурным.
Размечталась я что-то, размякла. Так у меня обычно бывает после крупных выбросов энергии, когда ее расход на полном серьезе можно измерять килотоннами. Сначала жгучая вспышка с импульсом бесконечного наслаждения в конце; а потом наступает нега, благодать и благорастворение. Хочется нежиться хоть на золотом песочке пляжа, хоть на пуховой перине брачного ложа, хоть на постели из шкур диких барсов, и размышлять о чем-то возвышенном и прекрасном. Примерно то же, только значительно слабее, я испытывала после удачного снайперского выстрела, когда видела, как, роняя оружие, падает убитый враг, и как страх и смятение охватывает его приятелей, понявших, что рядом я – их внезапная смерть.
И это чувство захватывало меня целиком, оно было настолько острым, что было способно заменить все человеческие радости, вытеснить их из сознания, особенно если женщина вроде меня только читала в книгах о том наслаждении, которое она должна чувствовать во время соития с мужчиной, и никогда не испытывала его в жизни… А ведь я тоже красивая молодая женщина, я тоже хочу мужской любви, нежности и ласки, хочу чувствовать тот миг наивысшего наслаждения, когда сливаются тела и сердца, любить мужчину и быть им любимой…
Но, к сожалению, это невозможно. Единственный мужчина, который запал в мое сердце, постоянно находится рядом, и в то же время недоступен мне так же, как если бы он был на Марсе, а я на Венере. И это отнюдь не капитан Серегин, как могли подумать некоторые. Батя для меня он и есть Батя. И хоть разница в возрасте между нами не столь велика, но все равно он для всех нас нечто монументальное, величественное и непогрешимое. Я и помыслить не могу, чтобы лечь с ним в постель, ибо такой шаг был бы дня меня чем-то вроде настоящего инцеста. Остальные ребята нашей группы для меня как братья, кто старше, кто младше, а предков из восемьдесят девятого года я вообще не воспринимаю как возможных половых партнеров. Какие-то они для меня дремучие и замшелые.
Пытался за мной ухлестывать и один офицер из параллельной России, капитан Воронков, но из этого ничего не вышло. Уж слишком из разного теста мы сделаны, и капитан переключился на более доступные женские экземпляры, которые вскорости замелькали поблизости. Теперь у него две молоденьких бывших мясных сразу, очень довольные таким фактом, и спят они сразу втроем под одним одеялом. Но это уже их личное дело, поскольку я не имею привычки совать свой нос в чужую постель.