— Почему ты это сделал?
— И вы осмеливаетесь меня спрашивать? — ответил он грубо. — И это все, что осталось от вашей любви к мессиру Арно? И вам оказался нужен любовник вечером того же дня, когда вы увидели мужа? А я так высоко ценил ваше мужество! В моем воображении вы были святой! И только что я увидел вас мурлыкающей, как весенняя кошка!
Страх как рукой смахнуло. Этот человек только что совершил убийство и теперь осмеливается осуждать ее.
— Как ты смеешь вмешиваться в мою жизнь? И кто дал тебе право лезть в мои дела?
Он шагнул вперед, не разжимая кулаков, с горькой усмешкой на лице.
— Вы вручены мне, доверены мне, и я поклялся Одином, что за вас отдам всю свою кровь по капле, буду верен вам до последнего вздоха! Я заставил умолкнуть свою любовь, непреодолимую тягу к вам, потому что чувство, объединяющее вас с мужем, мне казалось очень чистым и красивым. Другие не имеют права дотрагиваться до него, вмешиваться. Все следует посвятить защите подобной любви…
— И что мне остается? — гневно спросила Катрин. — Я одна, одна навсегда, у меня нет больше ни мужа, ни любви… Сегодня он меня отверг…
— Да он сгорал от желания протянуть вам руки! Только он вас слишком любит и не хочет допустить, чтобы вы гнили заживо, как это случилось с ним. Ваша несчастная женская голова думает только об одном: он, видите ли, вас отверг! А что вы сделали? Вы бросились в объятия первого встречного и только по одной причине: вы поступаете, как животные, когда приходит весна и кровь ударяет им в голову. И если вам нужен мужчина, то почему вы избрали этого иностранца с ледяными глазами, а не меня?
Нормандец бил себя кулаком в грудь, словно в барабан, а его голос громыхал раскатами грома. Теперь, когда Катрин очнулась и к ней вернулось хладнокровие, она призналась себе, что для нее остается неясным, как она могла броситься в объятия шотландца. В душе она оправдывала Готье. Ей было как никогда стыдно, но она понимала теперь, почему в серых глазах нормандца появился тревожный огонек. Убив только что человека, он был готов броситься к ней в объятия, и после того что он увидел, ничто не могло его остановить. В вопросе, почему она не избрала его, было половодье гнева, злобы, обманутой любви и презрения. Катрин перестала быть для него святой. Она была просто женщиной, давно и страстно желанной.
Уняв дрожь, молодая женщина в упор посмотрела на гиганта.
— Убирайся, — сказала она ледяным голосом. — Я выгоняю тебя!
Готье разразился диким смехом, обнажив белые зубы.
— Вы меня прогоняете? Ну что же, это ваше право в конце концов! Но прежде…