— Твой отец — великий мастер, Жюстен, я это знаю давно. Я его не забуду. До встречи, сынок, и еще раз спасибо! Я знаю, что ты рискуешь, несмотря на свою уверенность.
— Если не было бы риска, мессир, где была бы тогда дружба? Идите с Богом и не беспокойтесь обо мне, но спешите, прошу вас!
Закончив на этом разговор, Жак пожал руку молодому человеку, затем помог Катрин перебраться через камни разрушенной стены. Впереди открывалось свободное пространство. Путники находились на небольшом плоскогорье, где гулял ветер, а дальше начинались холмы. Какое-то время они шли молча, по-прежнему ведя лошадей под уздцы.
Ночь не казалась такой темной, а возможно, просто привыкли глаза. Катрин могла различать деревья, голые ветки которых гнулись от порывов ветра. На развилке дорог, отмеченной горкой камней, Жак остановился.
— Здесь мы расстанемся, Катрин. Эта дорога, — сказал он, показывая на правую, уходящую вверх, — моя. Она ведет в Клермон, откуда я спущусь в Прованс. Ваша — вот эта, левая. На небольшом расстоянии отсюда вы найдете приход Сен-Альпиньен, где, если хотите, можете дождаться рассвета и немного отдохнуть.
— Об этом не может быть речи! Я хочу уехать подальше от тюрьмы Обюсона. Но мне жалко с вами расставаться.
Желая продолжить разговор наедине, они, не сговариваясь, отошли в сторону от развилки, оставив Сару и брата Этьена убирать тряпки с копыт лошадей. Катрин испытывала грусть от расставания с Жаком. Он представлял ту опору, мужскую силу, которой Катрин лишилась после бегства Готье и которой ей теперь так недоставало. Предрассветный туман усиливал ее тревогу, пугал неизвестностью дорог, которые им предстояло пройти. Здесь, у развилки, мысль о домашнем очаге, спокойной, размеренной жизни мучила ее особенно остро. Инстинктивно Катрин схватила руку Жака и слезы появились у нее на глазах.
— Жак, — причитала она, — неужели я приговорена к вечному бродяжничеству, к бесконечному одиночеству?
Прекрасное лицо Катрин, обращенное к нему, было столь привлекательным, что он не смог отказаться от безрассудной мысли, вдруг промелькнувшей в его голове. Жак не понимал, что молодая женщина испытывала страх, порожденный ночью, холодом, усталостью… В свою очередь, он сжал ее руки и притянул к своей груди.
— Катрин, — воскликнул он, — не будем расставаться! Едемте со мной! Мы отправимся на Восток, в Дамаск. Я сделаю вас королевой, я поднесу к вашим ногам все сокровища Азии. С вами и для вас я сделаю невозможное!
В нем говорила страсть, и горячее дыхание, казалось, обжигало лоб Катрин. А у нее прошла минутная слабость. Она была счастлива встрече с Жаком и грустила, прощаясь с ним, но так ли он ее понял? Потихоньку она высвободила руки и улыбнулась.