— Прелестная дама, — сказал он взволнованным голосом, — не принимайте меня за безумца, но, ради Бога, уделите мне несколько минут. Мне надо сказать вам кое-что.
— Только и всего? — ответила Катрин притворным голосом. — А я думала, мы обо всем переговорили вчера вечером.
Упоминание об их вчерашнем разговоре заставило де Брезе покраснеть, и Катрин, вопреки досаде, которая осталась в ней, нашла очаровательным этого покрасневшего, как девушка, великана. К тому же юноша был красив; правильными чертами лица он напоминал Мишеля де Монсальви, особенно светлыми волосами и голубыми глазами. Убедившись в этом, Катрин ощутила, как в ней исчезала злость, которую он у нее вызвал вчера. Она посмотрела приветливо и приняла предложенную руку. Они подошли к проему крепостного окна. Катрин села на каменную скамейку и подняла на него глаза.
— Ну вот, я вас слушаю! Что вы хотели сказать?
— Вначале извините за вчерашнее. Я возвратился из поездки в О'Мен и направился прямо в эту комнату, которой обычно пользуюсь. Я не знал, что она занята.
— В таком случае вы прощены. Вы удовлетворены? Он не ответил сразу. Его нервные пальцы теребили длинные двойные кисти голубого плаща с изображением Иерусалимского креста и герба де Брезе.
— Я должен вам сказать одну вещь! — глухо проговорил он, не решаясь посмотреть ей в лицо, такое трогательное под черной вуалью. Никогда в своей жизни Пьер де Брезе не встречал подобной красавицы; свет, излучаемый этими замечательными фиалковыми глазами, волновал настолько, что он трепетал, он, королевский рыцарь, человек, перед которым спасовали лорд Скэйлз и Томас Хэмптон. Она лишила его сил, обезоружила до такой степени, что ничего не оставалось лучшего, как объясниться в любви.
Катрин не могла не заметить смущение этого большого ребенка, но она решила не поддаваться, как бы он ни был очарователен.
— Говорите! — предложила она. Он сжал кулаки, набрал полные легкие воздуха, как пловец, бросающийся в воду, и начал:
— Откажитесь от этой безумной затеи! Что вам нужно? Покарать Ла Тремуйля? Я могу поклясться перед лицом самой королевы, что убью его в вашу честь.
— Это означает вашу смерть. Король арестует вас, бросит в тюрьму и, конечно, казнит.
— Какая важность! Лучше погибну я, чем вы! Мне противна мысль о том, что вы хотите предпринять. Сжальтесь… и откажитесь!
— Сжальтесь, ради кого? — лукаво спросила Катрин.
— Ради вас, прежде всего… и ради меня! К чему околичности, громкие слова, пустые разговоры. Я как солдат не способен на все это. Но вы уже знаете, что я вас люблю, вам не надо этого говорить.