Она на ощупь нашла рубашку, надела ее с трудом, подобрала одеяло и вылезла из повозки. Дождь кончился, но длинные полоски желтого тумана протянулись над рекой. Земля была влажной, повсюду валялись сломанные грозой ветви деревьев. Голые ноги Катрин тонули в густой мягкой грязи. Не успела она сделать несколько шагов, как ее усталые глаза заметили красноватую фигуру, двигающуюся навстречу. С удивлением она узнала Терейну. Катрин увидела ее восторженное лицо. Она вспомнила, что все происшедшее случилось по вине этой девушки. В ней вспыхнула ярость. Она бросилась на цыганку, вцепилась в ее красную шаль.
— Что ты мне дала выпить? — закричала она. — Отвечай! Что я выпила?
На восхищенном лице Терейны не было и тени страха.
— Ты выпила любовь… Я тебе дала самый сильный из моих напитков любви, чтобы твое сердце возгорелось от любовного огня, сжигавшего моего брата. Теперь ты принадлежишь ему.. и вы будете счастливы вместе. Ты — моя настоящая сестра.
Катрин со вздохом отпустила шаль. К чему ее упреки? Терейна ведь ничего не знает о ее настоящей жизни. Она видит в ней женщину своего племени, беженку, желанную ее брату, и думает, что дала счастье обоим, бросив Катрин в объятия Феро. Она не знала, что любовь и страсть могут быть двумя сестрами-врагами.
Маленькая цыганка взяла руку Катрин и приложилась к ней щекой в знак обожания.
— Я знаю, вы были очень счастливы, — шептала она доверительно. — Всю ночь я слушала. Я радовалась за вас.
Катрин бросило в жар. При воспоминании о том, что происходило в эту дьявольскую ночь, стыд переполнял ее.
Она увидела со стороны Катрин де Монсальви, неистовствующую от поцелуев этого бродяги.
Сейчас она ненавидела себя. Любовное зелье, конечно, сыграло свою роль, возбудив страсть, но Катрин сознавала в себе еще не познанную Двойственность. Не существует ли реально в глубине ее души доступная, беспутная женщина? Это ведь она находила удовольствие в объятиях Филиппа Бургундского и отдала бы себя, не вмешайся Готье, шотландцу Мак-Ларену. Это у нее прикосновения мужчин вызывали волну неясного волнения, это, наконец, она заглушила крик сердца, всецело отданного своему супругу, под нажимом настоятельных любовных притязаний… Грязь, в которую погружались ее ноги, была такой же густой и гнусной, как и та, что формировала несчастную человеческую натуру.
Она нежно положила руку на голову склонившейся Терейны.
— Иди спать, — сказала она, — ты промокла и замерзла…
— Но ты счастлива, правда, Чалан? Ты действительно счастлива?
Понадобилось еще одно усилие, чтобы не разбить сердце этой простодушной девушки.