– Приветствую вас, Никодим Митрофанович, – обратился он к Селивёрстову низким голосом. – Вы вновь нам помогаете. Буду ходатайствовать перед господином полицмейстером о премии, право слово. – Начальник обозначил улыбку.
– А я не откажусь, ваше высокоблагородие, – весело отозвался усач. – Только награду попрошу добавочными днями посещения тира, никак не иначе. Но вначале нужно бы разобраться с этим господином. Может, я на воду дую?
– Разберёмся, не извольте беспокоиться. – И обратился к помощнику: – Михаил Васильевич, сопроводите господина в кабинет номер три. И отправьте вестового за Постышевым. Здесь одного взгляда достаточно – его поля ягода.
Сосновцева провели в другую комнату, явно допросную: стол и стул для дознавателя, напротив – привинченная к полу табуретка. Голые стены, выкрашенные свинцовой краской, зарешёченное окошко под потолком, едва пропускающее дневной свет.
Михаил прошёл к столу, запалил светильник. Электрический, между прочим, не керосинку какую или масляную лампадку. Всё цивилизованно. А вот улицы, наверное, ещё газом освещают, вспомнил Сосновцев чугунные фонарные столбы. Ну да какая разница… Он уселся на табурет. Больше никого в комнате не было. Или Михаил был уверен в своих силах и не опасался задержанного, или бежать отсюда было попросту невозможно. А может, то и другое вместе.
– Ну-с, приступим, – сказал полицейский, доставая из стола листы бумаги, перо и чернильницу. – Назовитесь, сударь. Фамилия, имя, отчество.
– Сосновцев Андрей Павлович.
– Документы, подтверждающие личность, имеете?
– Нет…
– Так и запишем – документов не имеет. Где родились, национальность, вероисповедание?
– Русский я. Родился в Южнореченске…
Ручка с пером, напоминающая мамину (она не признавала ни шариковых, ни авторучек, предпочитала писать, макая перо в чернильницу), – застыла над листом бумаги:
– Такого города в реестре Российской империи нет, Андрей Павлович.
– У вас здесь нет, а у нас – есть, – твёрдо ответил Сосновцев.
Что уж теперь – он в совершенно ином мире, это ясно. Возможно ли выбраться отсюда, попасть домой – неизвестно. Но в любом случае, пока что нужно привыкать к здешним реалиям. Россия начала двадцатого века, империя, давно канувшие времена, известные лишь по историческим фильмам да небольшому количеству прочитанных на эту тему книг. Но и начинать знакомство со лжи – ни к чему.
– Стало быть, вы осознаёте, что попали в другой мир?
– Трудно не понять. Да и я сам наверняка выгляжу как белая ворона.
– Здесь вы правы, Андрей Павлович.
– Что со мной будет? – не сдержался Сосновцев.