Кыллахов прервал ее мысли, продолжив свою:
- Я так думаю: Орлецкий хорошим человеком будет, только ему одно надо…
- Это что же?- недоверчиво спросила Наташа.
- Жену хорошую, как Наталья.
Звонко и долго хохотала Наташа. Ну и насмешил же старик. Да она его ненавидит такого… такого… Даже думать противно. Ошибся старик в Орлецком. А вот о Зое, пожалуй, сказал правду.
- Ты рада, что они удрали?- снова в упор спросил проводник.
- Плохую траву с поля вон. Так ведь?
Зоркие глаза Кыллахова чуть прищурились, он покачал отрицательно головой:
- Выходит, Наталья, отсталых надо за границу выселять, а себе только сознательных оставлять? Легко будет жить!
- Я поняла,- попробовала уклониться от разговора на эту тему Наташа, но проводник не успокоился:
- Не гордись, Наталья, если горячих слов наговоришь. Гордись, если отсталого человека хорошим сделаешь.
Самые обыденные слова, которые в другом месте, по-жалуй, не слишком подействовали бы на Наташу, здесь, среди дремотных гор, произнесенные старым таежником, звучали как-то особенно значительно и западали в сердце. Навсегда запомнится Наташе Прутько эта поездка через перевалы на подступах к главной вершине Туркулана, этот мудрый старик, с которым совсем не боязно совершать рискованное путешествие.
Но чуть не каждую минуту среди этих разговоров девушка ловила себя на мысли: «Чем сейчас занят Сергей? Не кинулся ли он догонять Зою?» Она пробовала себя пристыдить: «А какое тебе дело до их любви, Наташенька?» Но бесполезно хитрить перед собой. Она была бы счастлива, будь Сергей здесь. Она мечтала найти богатый золотом ключ только вместе с ним. И не для какой-то корысти, а чтобы он потом всю жизнь, вспоминая таежный поход, не смог забыть ее, Наташу. Пусть он будет принадлежать Зое Савельевой или другой, она с этим мирится, но пусть только помнит ее. Как она сейчас каялась, что с Сергеем никто не остался. Ругала за это себя, Кирьку и даже Кыллахова. О Шатрове она не думала. Вернее, думала, но совсем не хотела, чтобы он оказался рядом, равнодушный к переживаниям Сергея и вообще не понимающий ничьих душевных терзаний…
Солнце снижалось к гребням дальних гор. Глубокие долины горных речушек, сбегающих с круч Туркулана, заполнялись густеющей синевой. Наташа снова вспомнила свой «девичий монастырь» - комнату в университетском общежитии. Вот бы сюда всей компанией - две Светки, две Наташки и две Алки - полюбоваться закатом в глубокой долине среди гор. «В чем же теперь Наташка Былкова ходит,- взволновалась Наташа,-ведь ее красненькие туфельки еще весной пить просили…» Припомнился выговор декана за лекцию, которую пропустила, когда бегала за билетами на концерт…