Баклан взял ручищей оленя за рога, пригнул ему голову к земле и накрепко привязал к смолистому корневищу кедровника. Старуха сама справилась со своим учугом - ездовым оленем, замотав повод за другое корневище. Два других оленя, завьюченных тяжелыми кожаными тороками, были привязаны ременными поводками-алыками к седлам учугов.
Сняв с седла двух черных глухарей и присоединив к ним зайца, Баклан перекинул их через плечо и зашагал в сторону темного ущелья. Ровесник своей спутнице, он не походил на старика. В его дремучей бороде не светилось ни одной серебряной ниточки. Высокий, широкогрудый, он шел быстро, не сутулясь, размашисто шагая на ровных местах и смело сбегая под уклоны.
Горбатая жмурила свои вспухшие, без ресниц веки, стараясь разглядеть, куда направился Баклан, но напрасно: она была почти слепая. Только слух выручал. Вот и сейчас, когда солнце коснулось гребня горы и в тайге родилось вечернее эхо, Варвара чутко вслушивалась в мир звуков. Это просвистел крыльями табунок уток-мородушек, это барабанит стремительный ручей…
Из глубины долины доносятся отзвуки Золотореченского прииска. Варвара там ни разу не была. Почти полвека прячется она в тайге. Сначала совсем одна, потом появился Баклан. Скрежет драги или экскаватора в ее представлении не что иное, как рычание чудовищных зверей. Как-то лет тридцать назад - тогда глаза Варвары были еще зорки, как у орлицы,- над горами с громом пролетела краснокрылая птица. Варвара признала в ней железного ворона, прилетевшего из преисподней похитить ее. Упав на спину, она неистово отмахивалась руками и ногами, кричала самые страшные заклятия. Только заклятиями и спаслась… В допотопной линялой рубахе из выпоротков, в пыжиковых штанах и сыромятных ичигах, сейчас она сидела, сложив ноги калачиком, курила деревянную коротенькую трубку, часто и хрипло откашливаясь. По временам старуха вслушивалась в дальний рокот моторов и читала отрывки заклятий, чтоб не встретился на ее пути ни один такой чугунный медведь.
…В тенистом ущелье Баклан заметил оседланного вороного коня и сидевшего на камне человека в широкополой шляпе с опущенным темным накомарником.
- Здравия желаю, Начальник! - с явным недружелюбием пробасил Баклан и, бросив к ногам связку дичи, протянул свою грязную громадную лапу.
Тот, кого он назвал Начальником, не ответил на приветствие. Подмаргивая левым глазом (у него был тик), он сердитым тенорком спросил:
- Зачем стрелял?
- Зайца тебе подшиб. А что?
- Свяжешься с дураком - сам в дураки попадешь,- нервно вскочив и поддернув сползшие с толстого живота брюки, взвизгнул Начальник.- Вот хлынет вода в твою берлогу, тогда поумнеешь.