Валахия, монастырь Снагов
Мир вокруг казался дивным сном. Я сызмальства привык видеть вокруг себя десятки, сотни знакомых и незнакомых лиц, эти образы намертво впечатывались в память, я мог узнать в толпе какого-нибудь простолюдина, с которым встречался лишь однажды, мгновенно вспомнить человека, с кем случайно разговаривал много лет назад. Пестрая круговерть лиц сопровождала повсюду, это была сама жизнь, но вдруг лики людские исчезли, и мне явилось то, что затмевала суетная толпа, – зеленый Божий мир, пробудившийся после зимнего оцепенения. Весна давно вступила в права, воздух звенел от курлыканья горлиц, отцветали сады, устилая землю бело-розовым ковром нежнейших лепестков. Здесь было царство покоя, здесь находился уголок земли, о котором позабыли несчастия и беды. И хотя я понимал – безмятежность обманчива – граница с Османской империей проходила неподалеку от этих мест, все равно не мог отказаться от завораживающей иллюзии.
Если не считать небольшую деревню на берегу Дымбовицы, где я заночевал вместе со своим немногочисленным отрядом личной охраны, поблизости не находилось ни одного поселения. Дорога, по которой ездили, наверное, не чаще, чем раз в месяц, заросла лопухами и порой была почти неразличима среди пышной молодой зелени. Этот путь вел к лесному монастырю, где мне, возможно, удалось бы получить ответ на вопрос, мучивший меня долгие годы. Мой отец сгинул в окрестных болотах, и никто не знал, как завершил он свой земной путь, какую смерть принял и где сейчас лежат его бренные останки. Я понимал, что не найду тела, но хотел построить в тех краях часовню, чтобы монахи неустанно молились за душу человека, волею обстоятельств лишенного христианского погребения.
Благое намеренье долго не находило своего воплощения. Вначале все мои силы были отданы борьбе за власть, затем, после восшествия на престол, – усилению княжества, и, увы, все той же борьбе за удержание власти. После отъезда Штефана и ссоры с Лидией атмосфера столицы с ее бесконечными интригами и полными яда льстивыми улыбками сильнее, чем прежде стала угнетать меня, и я мечтал вырваться из этого порочного круга, вздохнуть полной грудью, вновь почувствовать себя свободным, не обремененным тяжким грузом проблем человеком. Поездка в Снагов оказалась прекрасным предлогом для «бегства»…
Дорога нырнула под сень молодой, но очень густой рощи, выросшей, должно быть, после лесного пожара. Тонкие деревца тянулись к небу, и все пространство вокруг них наполняло изумрудное сияние, в котором словно растворялись хрупкие стволики. Где-то за зеленым маревом блестела полоска воды.