Разговор с боярином Андреем стал последней каплей, переполнившей чашу терпения. Наблюдая за тем, как строители кирпич за кирпичом выкладывают мощные стены храма, я думал о будущем. Возводить крепости, укреплять армию, находить новые источники доходов для вечно пустой казны и никому, никогда не показывать своей слабости – только так можно было выстоять и победить. Валашская знать или «союзники» из Трансильвании, понимали только язык грубой силы, и чем жестче я поступал с ними, тем больше меня уважали. Для начала саксонцам следовало преподать хороший урок, ограничив торговлю и увеличив пошлины, лишив их тем самым значительной части доходов, получаемых в моих землях.
Косые солнечные лучи слепили глаза, напоминая о скоротечности дня. Пообещав боярину Андрею найти управу на бессовестных торговцев, я обошел фундамент новой церкви и двинулся дальше, намереваясь лично осмотреть каждое строящееся на территории крепости здание. Огромная строительная площадка была полна людьми, работа шла без передышки, окружающая обстановка внушала уверенность в завтрашнем дне, но сознание того, что скоро наступит вечер, все разойдутся по своим домам, и я останусь один наедине со своими мыслями, угнетало. Даже если ночи напролет диктовать письма и составлять тексты указов, непременно наступал краткий предрассветный час полного одиночества и тишины, час, когда черный огонь, испепелявший душу, вырывался наружу, причиняя мучительную боль. Так проходила каждая ночь. А пока я продолжал бродить по Дымбовицкой крепости, стараясь подольше оставаться на людях. Но даже среди огромной толпы невозможно было убежать от себя. Мне все время мнилось, что Мирча находится где-то рядом, среди каменотесов и плотников, сновавших по строительной площадке. Но, присматриваясь, я всякий раз видел только чужие лица и никак не мог вспомнить черты своего брата…
Трансильвания, апрель 1460 года
Год минул с того страшного дня, когда я узнал, какой смертью умер Мирча. Целый год, за время которого произошло много разных событий – значимых и пустячных, плохих и хороших. Время исцеляло, и Господь смилостивился надо мной, вернув сон. Но прошлое нельзя изменить, и человек, стоявший в тот роковой день над разрытой могилой брата, сгорел в огне ненависти, а потом возродился из пепла, став другим – не знающим сострадания и не верящим в искренность чувств. Этот человек полагал, что должен посвятить свою жизнь мщению, уничтожая всех, кто был причастен к убийству его брата. Давняя, незатихающая несколько поколений вражда между двумя ветвями рода Мирчи Старого разгорелась вновь, требуя новых жертв. Молодой Дан, принадлежавший к семье Данешть, не запятнал себя кровью Мирчи, но сам факт его родства с Владиславом служил для очередного претендента на престол приговором – Дан III должен был умереть от моей руки, как и все мужчины его рода. Я хотел, чтобы те, кто любил этого человека, испытали ту же боль, что и я, чтобы они сполна почувствовали свое бессилие, невозможность спасти того, кто был им дорог. Вырвать с кровью кусок души, оставить незаживающую рану… Если невозможно ничего вернуть и исправить, то остается только мстить, причинять страдания другим, тешась мыслью о том, что они тоже до конца испили чашу горя.