Влахи будут управляться своими законами, а воеводы иметь вполне право над жизнью и смертью своих подданных, равно также и право объявлять войну и заключать мир, не подчиняясь ни в каком случае ответственности Высокой Порте.
Христиане, принявшие ислам, свободны возвратиться в Валахию к прежнему своему верованию.
Турецкие купцы, приезжающие в Валахию по торговым делам, обязаны объявлять валашскому правительству сколько времени они проживут в княжестве, и, по истечении срока, должны уехать из княжества.
Строго воспрещается туркам брать с собою из княжества слуг, подданных Валахии, какого бы пола не были. Запрещается также строить в Валахии джамии, или турецкие молельни».
Таковы были условия нового договора. Я предвидел, что недоброжелатели обвинят меня в том, что, подписав его, я отдаю Валахию султану и обременяю казну княжества непомерной данью. Однако договор только подтверждал давно устоявшиеся отношения, не внося в них ничего нового. Мирча Старый признал вассальную зависимость от османов еще в начале века и с тех пор, хотя договор часто нарушали, все валашские князья были вынуждены придерживаться его, подчиняясь силе могущественного сюзерена. Взойдя на престол, я так же склонил голову перед «хозяевами» и три года регулярно платил дань, понимая, что до поры не в силах изменить ситуацию. Однако появление союзников в Молдове и Венгрии развязывало руки, давая свободу действий, и я перестал ездить в Константинополь, чем вызвал недовольство султана. Раздражение самодержца не перерастало в боевые действия лишь потому, что у Османской империи имелись серьезные проблемы на азиатской границе, где им противостояло сильное войско туркменского правителя Узун-Хасана[30], а на западе римский папа готовил крестовый поход, что так же не могло не тревожить султана Мехмеда. В такой ситуации у меня вроде бы не было повода для беспокойства, однако некоторые обстоятельства ставили под сомнение мою слишком жесткую позицию по отношению к Турции. Проблема состояла в союзниках, лояльность которых к Валахии я опрометчиво переоценивал. Если даже Штефан Молдавский не стал для меня надежной опорой в борьбе с врагами, так что же было говорить об остальных! Отношения с Трансильванией не улучшались, и это заставляло опасаться удара с тыла, а венгерский король Матьяш не оправдывал возложенных на него надежд. Король категорически не хотел воевать с Турцией, но самое главное – начал навязывать мне свои условия. Называя «верным и любимым другом», король настойчиво заявлял, что намерен породниться со мной, предлагая заключить выгодный династический брак с одной из его родственниц. Любезность Матьяша постепенно все больше напоминала ультиматум, заводя в тупик отношения с Венгрией. В такой ситуации следовало дистанцироваться от венгерского королевства и подумать о перемирии с Портой. Несколько месяцев, а может быть, даже лет мирной жизни давали возможность Валахии лучше подготовиться к неизбежному вторжению, стать сильнее. Договор предусматривал полное невмешательство османских чиновников во внутреннюю жизнь княжества, позволяя мне чувствовать себя хозяином в собственном доме. Подобная свобода стоила тех денег, которые я намеревался выплачивать в качестве дани.