Напряженную тишину сменили громогласные крики радости. Впервые за много дней в глазах моих воинов вспыхнуло пламя надежды – бездействие угнетало сильнее опасности, а теперь они получили возможность прервать ожидание недоброго будущего. Поход начался сразу же после напутствия, – нам могла помочь только внезапность, а потому следовало действовать незамедлительно, чтобы вражеские лазутчики (которые наверняка уже просочились в валашские отряды) не успели предупредить султана.
Нам предстояла непростая задача – скрытно приблизиться к турецкому лагерю и по возможности незаметно проникнуть в него, преодолев ров, ограждения и кордоны охраны. Атаковать надо было с нескольких направлений, чтобы внести как можно больше сумятицы и паники. Гергине предстояло ворваться в лагерь с западной, а мне с восточной стороны. Кроме того, еще примерно треть солдат находилась в резерве. Этот отряд под командованием боярина Галеса должен был вступить в бой позже, чтобы закрепить успех и добить деморализованных турок.
Драгомир со своими разведчиками ушел вперед – им предстояло бесшумно снять множество турецких часовых и подготовить проходы для конницы. Ночь была настолько темной, что двигаться приходилось почти вслепую, и это обнадеживало – темнота увеличивала вероятность нашей победы. Тоскливо завыл волк – Драгомир сообщал, что путь открыт.
Мы пришли к султану, как призраки, как духи мести, невидимые, но страшные в своей ярости. В этот час самого глубокого и спокойного сна, когда дневные проблемы отступают, давая место отдыху, огромный лагерь казался вымершим. Мы готовы были атаковать в любую минуту, но я стремился как можно ближе подойти к возвышавшемуся вдалеке шатру султана. Как только поднимется тревога, каждый шаг вперед будет оплачен человеческими жизнями, а пока я спокойно и без помех двигался к намеченной цели.
Передо мной неожиданно возник часовой:
– Кто идет?
Вместо ответа я одним ударом снес ему голову и, взмахнув обагренным кровью мечем, скомандовал:
– В атаку!
Повсюду почти одновременно вспыхнули огни – мои воины запаслись факелами, и теперь зажгли их, освещая себе дорогу и поджигая палатки, в которых спали турки. Напуганные, непонимающие, что происходит, люди выскакивали наружу из охваченных пламенем жилищ и тут же превращались в кровавое месиво, попав под валашские клинки. Наши боевые кличи зазвучали повсюду, сливаясь с воплями врагов, ржанием обезумевших от страха лошадей и криками верблюдов. Паника в лагере усиливалась с каждым мгновением, и никто даже не пытался сопротивляться, – одуревшие спросонья турки метались во все стороны, уподобившись перепуганному овечьему стаду, атакованному волчьей стаей.