Матьяш направился в покои супруги. Полные ужаса и мольбы глаза Екатерины вновь напомнили ему глаза той красивой грешницы, которую мучили в адском пекле. Это было словно наваждение, – почему-то все изображенные на гравюрах шлюхи дьявола незаметно превращались в воображении Матьяша в одну и ту же женщину, ту самую женщину, что почтительно называли королевой Венгрии. «Наверное, это любовь», – с иронией подумал король и улыбнулся, довольный своей шуткой. Окинув взглядом комнату, он заметил трость, отнюдь неслучайно находившуюся в опочивальне. Подбросив длинный предмет на ладони, Матьяш неторопливо двинулся к жене…
Венгрия, Буда
– Твой отец преступник! Вероломный заговорщик! Предатель!
– Нет!
– Как ты смеешь спорить со мной?! Ты ни в чем не нуждаешься только благодаря милости нашего короля! Ты сын заговорщика, государственного преступника, а тебя взяли на воспитание, заботятся о тебе. В твоих жилах – кровь твоего отца, ты такой же, как он!
– Да! И горжусь этим!
– Остановись!
Но сын Дракулы даже не обернулся, проигнорировав окрик наставника. Около полугода мальчик жил в Буде, но так и не привык к этому городу, ненавидел здесь все. Может быть, такую жизнь можно было назвать сносной, – Влада кормили, одевали, учили наукам, но он все равно чувствовал себя пленником. Виною были два обстоятельства: во-первых, мальчик постоянно, едва ли ни каждый день слышал о том, как плох его отец, а, во-вторых, – наставник-францисканец настойчиво склонял его к перемене веры.
Даже то, что по возвращении назад его ожидало строгое наказание, не остановило мальчика. Выбежав из постылого жилища, которое у него язык не поворачивался назвать домом, Влад промчался по улицам Буды, направляясь к городским воротам. Там, за пределами города, на берегу Дуная, в укромном, заросшем камышом заливчике было тайное его убежище, где он скрывался тогда, когда жизнь становилась совсем невыносимой и не хотелось никого видеть. Устроившись на стволе склонившейся к самой воде ивы, мальчик долго смотрел на широкую спокойную воду величественной реки. Если бы он был рыбой, то мог бы нырнуть в этот поток и долго-долго плыть вперед, чтобы однажды вернуться на родину. Но Влад не хотел возвращения в Валахию. Наверное, даже если бы он имел такую возможность, то не воспользовался бы ею. Что он увидел бы там? Горный поток, ставший могилой его матери? Разрушенный дом, где он когда-то был по-детски беззаботно счастлив? Своего дядю, вероломно захватившего не принадлежавший ему трон? Дядю, который без тени сомнения убил бы и самого Влада, как возможного претендента на престол… Влад чувствовал, что у него больше нет родины, он утратил ее, как и своих родителей.