Дворец не был красивым ни в каком смысле, не был он также и особенно украшен. Работы фандалианских художников тяжелы и угнетающи, без проявления какой-либо одаренности. Картины, изображающие в основном религиозные сцены, иллюстрирующие сцены из Турана – фандалианской библии – в большинстве своем были серией монотонных повторений. Одна тема повторялась в них снова и снова, показывая создание плоского Барсума и швыряние его Туром в пространство, что очень напоминало повара, отправляющего блин в рот ребенка.
Также было много росписей – сцен из жизни дворца, изображающих королевскую семью в различных позах. Заметно, что более поздние картины, в которых появлялась Закса, были подправлены: на них появилось выполненное не очень хорошо прекрасное лицо и фигура Валлы Дайи в королевском костюме джеддары. Их действие на меня не легко описать. Они заставили меня осознать, что приближается момент, когда я предстану лицом к лицу со внешностью женщины, которой отдал свою любовь, но в том же самом лице передо мной предстанет та, которую я ненавижу и хочу уничтожить.
Мы остановились, наконец, перед большой дверью. По огромному количеству воинов и пэров я понял, что нас скоро вызовут к джеддаре. Пока мы ждали, собравшиеся вокруг глазели на нас, мне казалось, скорее враждебно, чем с любопытством, и когда дверь распахнулась, они все ушли за нами, исключая нескольких воинов, оставшихся в прихожей. Комната, в которую нас ввели, была средней величины, и в дальнем конце ее за массивным столом сидела Закса. Около нее группировалось общество пэров, вооруженных с головы до ног. Оглядывая их, я заинтересовался, есть ли среди них тот, для кого было украдено тело Дар Таруса, ведь я обещал в случае успеха попытаться вернуть его законному владельцу.
Закса холодно оглядела нас, когда мы остановились.
– Начинайте! – властно произнесла она, а затем вдруг. – Почему чужестранцы вооружены? Саг Ор! Отберите! – и она повернулась к молодому статному воину, стоявшему рядом с ней.
Саг Ор! Таково было его имя! Передо мной стоял пэр, для которого Дар Тарус претерпел утрату свободы, любви и собственного тела. Гор Хаджус также узнал имя и обратил внимание на воина, когда он подходил. Грубо он потребовал сдать оружие воинам, подошедшим вместе с ним. Гор Хаджус колебался, но я уступил, так как не знал, какой линии поведения лучше придерживаться.
Все смотрели враждебно, что могло быть, и было несомненно, лишь отражением их отношения к иностранцам. Если бы мы отказались разоружиться, нас было бы трое против десятков вооруженных воинов, заполнивших комнату. Или же нас просто выгнали из дворца, лишили богом данной возможности проникнуть в самое сердце дворца Заксы и к ней самой. Ведь мы должны были добраться сюда перед тем, как нанести удар. Представится ли еще такая возможность? Я сомневался. Лучше пойти на определенный риск сейчас, чем, отказавшись, не подчиниться их требованиям. Итак, я спокойно отдал оружие, вручив его ждущему воину. То же самое, следуя моему примеру, сделал Гор Хаджус, хотя можете вообразить, с какой кислой миной. Снова Закса объявила, что хочет видеть выступление Хован Дью. За ужимками обезьяны она наблюдала совершенно равнодушно. Не было ничего такого, что вызвало бы хоть малейший интерес и у остальных, окружавших джеддару. От этой непонятной скуки и равнодушия меня стали мучить мрачные предчувствия ошибочности нашего поведения. Мне казалось, что были приложены усилия задержать нас для какой-то неясной цели. Я не мог понять, почему Закса требовала, чтобы мы по несколько раз повторяли наименее интересные номера. И все время она играла длинным тонким кинжалом. Я видел, что за мной она наблюдала столь же пытливо, как и за Хован Дью. Но мне было трудно отвести взор от ее совершенного лица, пусть даже я знал, что это лишь украденная маска, за которой таится жестокий ум тирана и убийцы.