В последнем проблеске сознания я нащупал лежавшее рядом Ледяное Жало. До рукояти мне было не дотянуться, я схватился за клинок, порезав себе ладонь, и поставил его стоймя.
Я успел! Неимоверная сила чудовища в данном случае помогла мне. Меч пропорол насквозь когтистую лапу. Чудовище взвыло от боли и отдёрнуло лапу, потянув за собой вонзившийся меч. Клинок разрезал мне ладонь, и это всё, чего я сумел добиться. Чудовище выдернуло меч, как занозу, и отшвырнуло его куда-то.
Балансируя на одной ноге, которая вдавливала моё запястье в землю с такой силой, что от боли я едва не терял сознание, он занёс надо мной вторую ногу. Я знал, что за этим последует: сейчас я буду раздавлен, растёрт в мокрое место, как насекомое под башмаком.
Никто не мог меня спасти, я был обречён. Боль в искалеченном запястье стала такой невыносимой, что глаза мои подёрнула пелена слёз, и я молил только об одном: чтобы эта мука скорее кончилась. Однако удара, который должен был оборвать мои страдания, так и не последовало. Чудовище пошатнулось, странно хрюкнуло и горой обрушилось рядом со мной. Из огромной раны в горле хлестала кровь, потому что уродливая голова его была почти отделена от туловища.
— Нет! — раздался громовой голос моего друга. Несмотря на волны боли, которые буквально захлёстывали меня, я понял, что произошло, и ошибиться было невозможно — это ударил боевой топор! Спасая мою жизнь (может быть, потому что ПРОШЛОЕ побуждение оказалось сильнее нынешних опасений), Урук повторил то же самое, что сделал в прошлом, — убил слугу Тарги.
Я видел, как он идёт: полусогнувшись, с топором на изготовку. Не знаю, каким образом я снова поднялся на ноги, ибо каждое движение болью отдавалось во всём теле, особенно в искалеченных руках. Первой мыслью было: где моё Ледяное Жало?
Но тут я заметил ещё кое-что, вихрем вытянувшееся из тумана. И у меня хватило сил, чтобы крикнуть Уруку:
— Сзади!
Он повернулся с проворством, рождённым долгими часами тренировок, но топор повернулся ещё раньше его. Что-то тёмное, напоминавшее верёвку или щупальце, коснулось его лезвия и мягко отпрянуло, порезавшись. Но это была лишь первая атака. Урук взмахнул топором, рубя всё новые и новые щупальца, тонкими нитями вылетавшие из тумана, лавировал, увёртывался и вдруг нечаянно споткнулся о тело поверженного чудовища. И этого мгновения хватило, что бы одна из нитей захлестнулась вокруг обеих его рук, стянув их таким образом, чтобы он уже не мог дотянуться до топора, упавшего тут же рядом.
Теперь я знал, что представляют из себя эти живые путы — недремлющая защита фасов. Кое-как встав на колени, я прижал к груди размозжённую кисть руки. Другая моя ладонь, пораненная клинком, вся была в запёкшейся крови. Казалось, даже не руками, но одними лишь пальцами было просто невозможно пошевелить, однако…