Произнеся со вздохом молитву, он поднялся, некоторое время стоял, содрогаясь от ужаса при мысли, что все его существо, его молодость и сила могут стать предметом чьей-то алчности.
Но он по-прежнему ничего не понимал.
— Вейни, — раздался озабоченный голос.
— Говорят, — он пришел в себя и повернулся к ней, — что Фай тоже очень старый человек, во всяком случае, это заметно по его глазам.
— Если, — сказала она очень спокойно, — я умру или исчезну, а тебе придется идти в Хеймур одному, старайся не попадаться им живым. Я, во всяком случае, этого делать не собираюсь ни при каких обстоятельствах, Вейни.
— О, Небо, — прошептал он. Желчь подступила к его горлу. Неожиданно он начал осознавать, каковы на самом деле были ставки в войнах между кваджлинами и обычными людьми и какие призы ожидали на самом деле побежденных. Он уставился на нее как невинный младенец, не ощущая никакого ужаса.
— И ты поступила бы именно так? — спросил он.
— Я постоянно думаю о том дне, — сказала она, — когда я должна буду выполнить все задуманное, и я должна быть готова к нему.
Тогда он выругался. Ему не хотелось оставлять ее одну в этот момент, именно тогда, когда первые признаки человечности начали проступать сквозь непроницаемую маску. Именно это и удерживало его.
— Садись, — сказала она. Он сел.
— Послушай, Вейни, — продолжила она. — У меня нет времени, чтобы заниматься воспитанием в себе добродетели. Поэтому я лишь пытаюсь пользоваться теми остатками ее, которые еще сохранились во мне. Но их очень немного. Что бы ты сделал сам, если бы умирал, и у тебя был бы лишь один выход: убить кого-то, не для того, чтобы растянуть свою старость со всеми ее болями и болезнями, а чтобы снова стать молодым? Для кваджлина не существует ничего более невыносимого, чем смерть. Они потеряли своих богов, а вместе с ними потеряли и веру, которая, возможно у них когда-то была. Для них существует только один закон: жить, чтобы наслаждаться удовольствиями, это значит жить, чтобы наслаждаться силой.
— Ты хочешь обмануть меня? Ты, должно быть, одной с ними крови?
— Нет, уверяю тебя, я не имею с ними ничего общего. Но я хорошо знаю их. Например, Зри… если ты прав, Вейни, то теперь это многое объясняет. Не с точки зрения честолюбия, а с точки зрения того самого отчаяния: чтобы жить. И для этого необходимо сохранить Врата, от которых эта его жизнь целиком зависит. Я никогда не наблюдала за ним раньше именно с этой стороны. Что именно он сказал тебе?
— Только то, что я должен оставить тебя и пойти с ним.
— Хорошо, что ты вовремя почувствовал это. Иначе…