— Наше время стало теперь вашим временем, — быстро нашлась Анна. — Вы сами обратили одно в другое. Мы своего нынешнего положения не выбирали. И если ваше время стало теперь и нашим, тогда мы безусловно имеем право на знание, сопутствовавшее нашему собственному времени. — Она бросила взгляд на первосвященницу. — Во имя нашего душевного покоя.
— Ваше святейшество… — начал было Брилл.
— Нет, нет! Королева Анна права. Ее аргументы весомы. Вы выделите квалифицированного специалиста и обяжете его дать ответ на любые — подчеркиваю, любые! — вопросы относительно ее судьбы в потоке Дельта и относительно событий, ожидавших Англию в случае, если бы королева не стала священной заложницей.
Брилл нехотя кивнул.
— До свидания, ваша светлость, — произнесла ее святейшество. — Через две недели я вернусь и вновь поинтересуюсь вашим самочувствием…
Через две недели? Следующий визит сюда первосвященнице полагалось бы нанести не ранее, чем через полгода. Лемберт покосилась на Калхейна, хотела оценить его реакцию на эту вопиюще нарочитую охоту за ошибками Института времени. Но Калхейн не поднимал глаз от пола, к которому Анна Болейн склонилась в очередном неуместном реверансе, и от бархатных юбок, которые улеглись вокруг нее золотым кольцом.
* * *
И опять они прислали к ней простолюдина! Простолюдин будет рассказывать ей о нынешней ее жизни и той, какую она потеряла. И не сумеет скрыть, что очарован ею. Впрочем, этого от Анны не умел скрыть никогда и никто. И она терпела даже таких нахалов от сохи, покуда они были ей полезны. Вот если мастер Калхейн осмелится на излияния, тогда незамедлительно получит нагоняй, как получил выскочка Смитон.
Пусть представители низших сословий не рассчитывают, что она станет обходиться с ними учтиво, как с благородными дворянами.
Впрочем, он вел себя достаточно скромно, несмело вошел в комнату, присел на стул с прямой спинкой. А Анна расположилась в огромном резном кресле, однако плотно скрестила руки на груди, чтобы удержать их от дрожи.
— Скажите мне, какой смертью я умерла в 1536 году.
Господи Боже! Доводилось ли кому-либо прежде выговорить столь противоестественную фразу?
— Вы были обезглавлены, — пролепетал Калхейн. — Вас обвинили в измене.
Он запнулся, покраснев. Ей все стало ясно. Применительно к королеве обвинение в измене может означать только одно.
— Он обвинил меня в прелюбодеянии. Чтобы избавиться от меня и жениться в третий раз.
— Да.
— На Джейн Сеймур?
— Да.
— Успела ли я до того принести ему сына?
— Нет.
— А Джейн Сеймур родила ему сына?
— Да. Эдуарда Шестого. Но он умер шестнадцатилетним, через несколько лет после самого Генриха.