— Конечно, конечно. Когда можно поговорить с ними?
Кэмден посмотрел на него снизу вверх. На свете найдется немного людей, способных смотреть так уверенно, находясь на восемнадцать дюймов ниже глаз собеседника.
— Разумеется, мне хотелось бы сделать предложение тем, кто обладает реальной властью. Это всего лишь выгодная сделка.
— Не совсем так, мистер Кэмден.
— Но и не чисто научные исследования, — возразил тот. — Вы — корпорация, получающая прибыль. И имеете определенные налоговые льготы, предоставляемые только законопослушным фирмам, предназначенным для защиты меньшинств. Их еще ни разу не использовали для защиты потребительских прав, за исключением случая с И—энергетическими установками. Но применить можно, доктор Онг. Меньшинства имеют право пользоваться той же продукцией, что и большинство. Вряд ли ваш институт захочет доводить дело до судебного разбирательства, доктор. Ни одна из двадцати прошедших у вас бета—тест семей не принадлежит к негритянскому или еврейскому меньшинству.
— Суд... Но вы же не негр и не еврей!
— Я отношусь к другой диаспоре — польско—американской. Моя настоящая фамилия — Камински. — Кэмден наконец встал и тепло улыбнулся.
— Послушайте, мы оба знаем, какую шумиху поднимут вокруг этой истории газеты. И, естественно, мне бы не хотелось обнародовать вашу программу в недоработанном виде, только чтобы настоять на своем. Все, что мне нужно, — это купить ваше чудесное открытие для моей дочери. — На его лице появилось мечтательное выражение. — Доктор, знаете, чего бы я добился, если бы мне не приходилось спать?!
Элизабет Кэмден резко сказала:
— Ты и так почти не спишь.
Кэмден покосился на нее, как будто только что вспомнил о ее присутствии.
— Ну нет, дорогая, не сейчас. Но когда я был молод... колледж, я мог бы учиться в колледже и одновременно... Ладно. Это сейчас уже не важно. Главное, доктор, чтобы мы с вашим Советом пришли к соглашению.
— Мистер Кэмден, пожалуйста, немедленно покиньте мой кабинет сейчас.
— Пока вы не потеряли терпение из—за моей самонадеянности? Не вы первый. Надеюсь, вы назначите мне встречу на следующей неделе. Только сообщите моему личному секретарю, Диане Клаверс.
Онг не стал провожать их до двери. Кровь стучала у него в висках. В дверях Элизабет Кэмден обернулась:
— Что случилось с двадцатым?
— Простите?
— С двадцатым младенцем. Мой муж сказал, что девятнадцать из них здоровые и нормальные дети.
Биение в висках усилилось, кровь прилила еще сильнее. Онг понимал, что, невзирая ни на что, ответит, а позднее горько пожалеет о своей несдержанности.