Коллеги-милиционеры понятливо кивали — да, война, убитые. Смерти. Горе и слезы матерей. Печальная весть… У кого повернется язык сказать: «А ну-ка, ребята, откройте все же хоть один гроб…»
Никто не осмелился, ни у кого из встреченных на дороге гаишников не поднялась рука. А интересную вещь любознательный и настойчивый человек увидел бы: вместо трупов — в гробах автоматы, гранатометы, пулеметы… Правда, до демонстрации оружия дело бы, скорее всего, не дошло — раздались бы выстрелы…
Колонна шла дальше.
Дагестан остался позади, пылила теперь под колесами полупустыня. Временами колонна рассыпалась, маневрировала — уходила с трассы, машины катили прямо по степи, по песку: здесь такое дело обычное — путь короче, хоть и пыльно.
В поселке Заречном возле поста ГАИ колонна появилась в 9.15. Время Басаев выбрал не случайно: из сообщений разведки Шамиль знал, что в это время на посту сменяются дежурные, милиционеры заняты своими делами. Однако колонну все видели и даже остановили ее, но сидящий в «жигулях» сержант объяснил, не выходя из машины, что «груз-200» идет в Ростов…
Им пожелали счастливого пути.
Теперь до самого Буденновска — Шамиль это знал — постов ГАИ больше не будет. Вернее, посты как таковые еще попадутся — пустые будки: среда у милиции — день занятий. Гаишники в этот день повышали свою квалификацию в учебных классах.
Разведка Шамиля и это знала.
До Буденновска было еще 90 километров.
До трагедии оставалось три с половиной часа. 210 минут.
В приемном отделении больницы Татьяне с Изольдой велели подождать — привезли роженицу. Пока женщину о чем-то спрашивали, записывали ее ответы, Татьяна прошлась по коридору первого этажа главного корпуса, присмотрелась к жизни этого обычного, в общем-то, лечебного учреждения. Ей не терпелось увидеть Хеду, она надеялась, что встретит ее где-нибудь здесь, у дверей палаты или какого-нибудь процедурного кабинета, и потому со всем вниманием вглядывалась в глаза девочек-подростков, надеясь, что сама узнает Хеду, заговорит с нею. Но вышло все по-другому.
Из хирургии пришла медсестра — молоденькая жизнерадостная девушка в высокой накрахмаленной шапочке и таком же стерильно-чистом коротком халатике, — спросила:
— Кто тут Хуклиеву спрашивает?
— Это мы… Я, — сказала Татьяна, поднимаясь с диванчика у стены; встала и Изольда.
Медсестра с интересом посмотрела на них.
— А вы кто ей будете?
— Ну… как вам объяснить… — Татьяна замялась. — Мамой ей хочу быть. Она же сиротой осталась. А сын мой, Ванечка, спас ее в Грозном. Это еще в декабре прошлого года было.