Саламбек, оглянувшись, положил руку на плечо Залимхана — поспокойней, мол, нас могут услышать. Попросил назвать точное число погибших чеченцев; по радио передали, как всегда, какую-то лживую, неясную информацию «об освобождении Самашек и Бамута от дудаевских боевиков».
— Ну, человек сто, Саламбек! — горячился Залимхан. — Это только жителей села. Про наших парней я и не говорю. Рубка там была страшная! Сначала их артиллерия работала, часа четыре, не меньше, потом мотострелки в село вошли. Ну, ополченцам куда деваться? В лес. А он возле Самашек негустой такой, насквозь все видно, не спрячешься, я там как-то был. И лесок этот с двух сторон простреливался. Представляешь? Короче, кто по этому «коридору» кинулся, в основном полегли. Молодых много, боевиков. Потом войска чисткой занялись. Сам знаешь, Саламбек, что это такое. Где дом из огнемета сожгут, где гранату в погреб с людьми… Примерно половина домов в селе разрушена…
— У меня же родственники там! — Саламбек скрипнул зубами. — Двоюродный брат с семьей, родители жены… Ничего, ничего! Мы им напомним о Самашках! Напомним!
— В Бамуте русские хорошо получили, — продолжал Залимхан. — Когда вошли в село, наши их с бронетехникой, с танками в самый центр пропустили, не стреляли, а потом давай молотить. Славно ребята поработали. Сгоревшие танки до сих пор на улицах Бамута стоят.
— Ты там был в эти дни, Залимхан?
— Нет, — покачал тот головой. — Шамиль не пустил. Сказал, там есть кому сражаться, у тебя будет другое задание. Поедешь по городам, проведаешь наших людей, передашь кое-какие инструкции…
— Да, конечно. — Саламбек подумал, что Басаев решил правильно. Такой боец, как Залимхан, пригодится для других, более важных целей: сообразительный, образованный (пусть он и успел закончить только три курса своего института), хитрый. Прирожденный разведчик. Доверять ему можно, проверен в боях за Грозный, проверен и контрразведкой самого Султана Гелисханова, начальника Департамента безопасности. Молодежь — будущее Чечни, ее надежда и опора. Впереди — затяжная партизанская война, потребуются не только руки, умеющие держать «Калашников» и безжалостно расправляться с русскими, но и головы, стремящиеся думать. Их надо беречь, в том числе, конечно, и Залимхана, тут Басаев прав. Понятно уже, что рано или поздно российские войска, оправившиеся после первого шока потерь и бесславного, позорного поражения в новогоднюю ночь на улицах Грозного, близ дворца Дудаева и железнодорожного вокзала, будут теперь стремиться взять реванш, и они его возьмут — военная машина России могущественна и сильна, для победы над защитниками Чечни потребуется лишь время, жизни, кровь. И, безусловно, через пару месяцев русские прижмут чеченцев к горам. Потому пора уже думать о базах, о запасах продовольствия и боеприпасов, нужно готовиться к войне в горах, к диверсионным и террористическим актам, переходить на нелегальное положение, маскироваться и прятаться. Что поделаешь! Кочевую, напряженную жизнь ведет и сам Джохар, мечется по родной своей Чечне, как загнанный волк, больше одной ночи нигде не ночует. Места его пребывания мало кому известны, охрана, состоящая в основном из родственников, никому никакой информации не дает — где будет завтра президент Дудаев и что будет делать, известно лишь нескольким приближенным. Но связь с Джохаром надежная, он прекрасно знает, что происходит, где идут бои, сколько убитых и раненых с обеих сторон, где и как содержатся пленные российской армии, кто из его боевиков попал в плен. Знает и о настроениях в чеченских подразделениях. Конечно, тот первоначальный воинственный дух, который владел почти всеми чеченцами мужского пола, от мальчишек до стариков, несколько поугас. Многие после боев в Грозном и его окрестностях в январе-феврале побросали автоматы, смущенно стали говорить о мире, о надоевшей и бессмысленной, братоубийственной войне, но основное ядро, штаб Дудаева, наемники и «отпетые», а главное, истинные патриоты Чечни, — все они будут биться за свободу до конца. Свобода или смерть! Другого не дано.