– Они не обязаны быть похожими на нас, – буркнул Эрнест.
– Тем больше у меня сомнений, что контакт удастся. Бытие, как ты знаешь, определяет сознание. Если бы я был похож на космический муравейник в десяток километров длиной, то моя логика сильно отличалась бы от твоей.
– А ведь ты прав, Томми, – встрял я. – Муравейник. Вот на что это похоже.
– Эй, ты же не хочешь сказать, что там живут гигантские муравьи? – опешил он.
– Да бог знает, кто там живёт, – заговорил Ник, до того молча подпиравший стенку. – Не знаю, как вы, а я чётко вижу три движка с энергостанциями при каждом. Один на корме и два по бортам. Логика, хех… Теоретики… Все мы в одних и тех же законах физики барахтаемся, а значит, и преодолеваем их сходными путями, хоть люди, хоть гигантские муравьи.
Мы все с некоторым недоумением покосились на него. Молчал, молчал, и, наконец, выдал. Притом вполне логично выдал, чертяка. Вот что значит опыт и мышление технаря.
– Я не чувствую движения внутри корабля, – негромко сказал я, продолжая транслировать картинку на главном экране. – Что хотите, то со мной и делайте, но на чужом корабле никого нет.
– Завод-автомат? – предположил Щербаков. Он волновался, и от волнения его лоб начал покрываться испариной. – Но не поверхностный, а орбитальный? Если это так, мы напрасно ждём ответ.
– Такую громадину невозможно контролировать без высокоинтеллектуальной автоматики, – возразил ему Эрнест, нервно расхаживавший по рубке с заложенными за спину руками. – Даже у нас ИИ любого космического корабля способен адекватно оценить неопознанный объект и реагировать на его действия по обстановке. Попытка дешифровки незнакомого сигнала будет однозначно, и только если компьютер не справится, задача перепоручается людям.
– Да, но мы не принимаем никаких сигналов с этого корабля…
Что-то странное произошло с моим восприятием. Вроде бы только что был сосредоточен на анализе частотного диапазона излучения чужого корабля, выделив одну псевдоличность для общения с экипажем, а мгновение спустя потерял связь с реальностью. На ничтожную долю секунды, не больше, но компьютеру и этого достаточно. А дальше… Ни в одном языке Земли, наверное, не найдётся слова, чтобы описать то, что я… почувствовал. Единственный раз за всю жизнь мне довелось испытать нечто отдалённо похожее – в семнадцать лет, когда нам сообщили, что после многолетней комы пришёл в себя дедушка, мамин отец. Мы с мамой – никого другого тогда в городе не оказалось – помчались в больницу… Дед к нашему приезду уже понимал, где и почему находится, но я на всю жизнь запомнил его растерянный взгляд. Взгляд подавленного человека, осознавшего, что время прошло, а жизни как таковой, считай, не было. Сейчас… Да, это было похоже на внезапное пробуждение больного старика и его мучительный взгляд: «Кто ты? Где я?.. Кто я?»