Ну, да бог с ним и его пунктиками. Ещё одного пиндоса на борту я как-нибудь переживу. При условии, что это ненадолго.
Экипаж начинал собираться на предстартовую подготовку обычно дня за три. Стандартный медосмотр, погрузка оборудования и личных вещей, инструктаж от начальства – на это как раз хватало семидесяти двух часов, ещё и оставалось на обычную акклиматизацию. Не всякий способен после отгулов в большом мире беспроблемно перенести вынужденное ограничение жизненного пространства на борту космического корабля. Том и вовсе станцию не покидал, то зависая у меня на борту с игровым пультом в одной руке и огромной чашкой кофе в другой, то шляясь по торгово-развлекательным центрам этого громадного космического сооружения. Первым обычно являлся образцово-показательный Эрнест Ромашкин. За ним следовали техники – братья-японцы и Ник. Щербакова всегда к старту провожали парочка коллег и пожилая супруга, проявлявшая, на мой взгляд, чрезмерное беспокойство насчёт его здоровья. У Виктора Петровича сердце как у бегуна-олимпийца. А последним неизменно приходил Вуур. В традиции чуланского народа было являться не к определённому времени, а «когда полностью готов». Ох, и натерпелся я от его сородичей в мою бытность пилотом пассажирского лайнера… Вуур-то хотя бы пытается соблюдать традиции земного флота, раз уж поступил к нам на службу и принял на себя все обязательства. В том числе и обязанность «быть готовым» до старта, а не после.
Но сегодня всё было иначе.
Первым пожаловал Виктор Петрович. Распрощавшись с провожающими, он проследил за погрузкой своих ящиков в трюм и, поднявшись на борт, первым делом наведался в рубку.
– Рад вас видеть, Виктор Петрович, – надо сказать, я ему обрадовался вполне искренне. Весьма приятный в общении человек, хоть и не без собственных пунктиков. У нас на «Арго» нормальных вообще нет. – Что-то случилось?
– Случилось, – лукаво улыбнулся пожилой профессор, дежурным жестом поправив старомодные очки. – Михаил Алексеевич, позвольте поздравить вас с днём рождения. Признаюсь, я долго думал, что именно не будет бестактным вам подарить, но так ни до чего не додумался.
Пыльным мешком из-за угла. Вот как это называется. Да, восемнадцатое октября, мой день рождения. Сорок шестой уже, если считать как положено. А ведь забыл. Зря. Из таких вот мелочей и состоит человек.
Нельзя забывать о том, кто я такой, нельзя.
– …простите, взял на себя смелость посоветоваться с вашей семьёй, – тем временем продолжал Щербаков. – Бумажной репродукции вашего любимого художника Редченко из Севастополя достать на станции не удалось, лишь цифровую копию. Надеюсь, вы не будете против, если она украсит рубку?