Казалось, что невесты никогда не уйдут. Они то и дело норовили начать новый разговор с герцогом, и каждая хотела показать себя с лучшей стороны. А Натан и Марк Виару будто специально поддерживали эти беседы и даже предлагали новые. Когда герцог произнес «я рад, что мы смогли узнать друг друга настолько хорошо», Санна облегченно вздохнула. До полуночи оставалось немногим больше четверти часа, а ей было необходимо еще сбегать в свою комнату и достать золотые для подруги монашки.
— Ты сама не своя, — прошептала Змера, когда нервозность служанки начала ей надоедать. — Сиди смирно или убирайся с глаз моих.
— Я, видно, что-то не то съела, — ответила Санна.
Змера скривилась, недовольно рассмотрела свою помощницу, кинула взгляд в сторону стола герцога и претенденток — он все никак не мог закончить разговоры девушек, даже встал, желая произнести финальный тост, а Марк так и норовил сбежать к своей Порте, — и безразлично махнула рукой. Только это Санне и нужно было. Она тихо вышла из зала, но сразу за дверью кинулась к своей комнате, а там и к выходу из замка. До восточных ворот еще долго бежать, но ее не покидала надежда, что Тария будет ждать до последнего, лишь бы получить свои монеты. А для того чтобы избавиться от живучей монашки, никаких денег не было жалко.
* * *
Леран лежал в постели и, не отрываясь, смотрел на потолок. Точнее, его мысли были далеко от потолка, его комнаты и даже этого замка и он лишь изредка понимал, что все еще смотрит в одну точку. А сон все не желал приходить.
Разговор с отцом получился трудным. Это и разговором можно было назвать с трудом. Все словно сговорились против него и обычной простой защиты своих интересов. Отец упорно не желал понимать опасности происходящего в замке. Натан совершенно не желал избавляться от невест, будто все еще искал способ их использовать. Марк, вообще, сошел с ума и уже третий день все решается признаться в своих чувствах какой-то проходимке, которая готова была запрыгнуть в койку Лерана в первый же день их знакомства.
Он все возвращал мысли к планам и стратегиям, старался думать о возможной обороне, о том, с кем еще нужно разобраться, сколько и кому заплатить, скольких уничтожить, чтобы обеспечить твердое правление своему брату. Власть над землями будет у Натана, как и должно быть, его же вотчина — армия. Вот только если они недоделают оружие, армия останется обескровленной.
Но, так или иначе, каждый раз в своих мыслях он возвращался к одной и той же картине: храмовники пытают Эниинг. Она сидит в их подземелье, рассказывает все, что знает, но каждый раз этого оказывается недостаточно. И если бы только на рассказе обрывались эти размышления. Но нет, они шли гораздо дальше — к боли и смерти. И от этого становилось невыносимо тяжело.