— Что? — переспросил огорошенный Ручеек.
— Если вдруг у тебя появится мысль насчет поцелуев, — повторила девушка, — Ты же считаешь, что уже не ребенок.
— Я не… с чего вдруг у меня должна появиться такая мысль?
Девушка нехорошо прищурилась.
— Ты, никак, и теперь скажешь, что на самом деле не гордый? — поинтересовалась она.
— Я вовсе не имел в виду…
Ручеек, отчаявшись объяснить, что он имел в виду, достал кувшин из воды. Сосуд оказался тяжелым. В Фарзибеке никто не пользовался такими огромными кувшинами — отчасти потому, что до источников везде было недалеко, а также потому, что ни в каком доме не требовалось столько воды. Да и кто бы управился с такой громадиной?
Ручеек прижал кувшин к животу. Девушка критически на него посмотрела.
— Перехвати его спереди пониже… вот так… нет, еще ниже. Возьми его под край. Да, сойдет. Смотри, чтобы он не выскользнул и не грохнулся тебе на ноги.
— Может, мне его поставить на голову? — предложил Ручеек.
— Так можно нести корзину с перьями, но у тебя шея не выдержит, если взгромоздишь на нее такой кувшин. Сначала шее конец придет, потом кувшину.
— Может, мы пойдем, а? — взмолился Ручеек, — Долго я его так не продержу.
Противная тетка, которая толкнула Ручейка, а потом грозила ему, задержалась посплетничать с другими женщинами. Теперь же, увидев Ручейка с кувшином, она крикнула девушке-служанке:
— Эй, Жаворонок! Ты что, не знаешь: лорденыши добиваются, чего им надо, а потом удирают?
— Они удирают только от тебя, Везера! — весело ответила Жаворонок.
— Не понимаю, как, по ее мнению, я должен убежать с такой тяжестью? — пробормотал Ручеек.
Жаворонок расхохоталась.
— Ты, никак, и вправду только-только из деревни!
— А что? Что я такого сказал?
— Нет-нет, ничего. По-моему, это очень мило, что ты ничего такого не думаешь. Ты же и вправду ничего такого не думаешь, да? И даже не потому, что ты еще слишком молод. Теперь ты знаешь, как меня зовут. А как твое имя? Надо же мне его знать, раз уж придется представлять тебя Демвуру.
— Ручеек.
— Это потому, что ты в детстве постоянно писался? — полюбопытствовала Жаворонок. — Или у вас в роду были водяные маги?
— Я себе имя не выбирал. — Ручеек был смущен и несколько рассержен, — И там, где я жил, никто надо мной из-за него не насмехался.
— Вовсе я не смеюсь! — воскликнула Жаворонок, — Простоя никогда… обычно такие имена берут люди, когда идут на службу к Йеггату. Еще так называют своих детей водяные маги.
— В Фарзибеке у половины детей водяные имена, — сообщил Ручеек, — Это значит, что их родители — водяной народ.
— У тебя хорошее имя. Просто в Митерхоуме принято называть детей более древними именами, или торговыми, или в честь какой-нибудь добродетели. Впрочем, я сама не местная — моя семья живет на ферме, к северо-востоку отсюда. Меня назвали в честь одной луговой птички — матери всегда нравилось, как та поет. Так что и тебя могли назвать в честь ручья, и ничего зазорного в этом нет. Я просто удивилась.