— Готов?
— Да, — ответил Иван. Только потому, что надо было что-то ответить.
— Тогда поработаешь анестезиологом.
— Мы его будем обезболивать?
— Ну разумеется! Мы же не садисты! Мозговая ткань боли не чувствует, но кожа, кость и сосуды… Да вы и сами всё знаете! Так что займитесь делом, господин Ефремов!
Елена кивнула на инструментальный столик. Там уже лежал набранный шприц. Иван надел перчатки и начал производить инфильтрационную анестезию. Елена молчала.
— А какова цель этой операции?
— Ремесленная, Иван Алексеевич. Сейчас я всего лишь вскрою ему череп.
— Каким образом?
— Нам надо обнажить поверхность полушарий, открыть доступ к основанию мозга, обнажить среднюю линию и медиальные отделы полушарий, а равно и височные доли.
— То есть мы к чёрту сносим ему черепушку.
— Точно! Хотите произвести кожный надрез?
Иван содрогнулся.
— Так я и предполагала! — Фыркнула в маску Елена и взяла скальпель. — Дырку-то хоть просверлишь? Пардон, нанесёшь фрезевые отверстия? Так палёной костью воняет, что если просто наблюдать — можно грохнуться в обморок.
Елена начала разрез. В несколько мгновений под её твёрдой и проворной рукой голова Васильева обзавелась тонким кровавым венцом, заструившимся потёками.
— Промокай, ассистент! — Прикрикнула она на завороженного зрелищем Ивана.
— Как дела в клинике? — спросил Создатель у Митрофанова.
Они спускались в лифте, допуск в который был разрешён для них двоих, двери раскрывались по сканам сетчатки Создателя и Митрофанова. Хотя с ними был третий. В кресле-каталке сидел Васильев. Его голова выглядела обыкновенно, на первый взгляд. Если бы не едва различимый шов по всей окружности, спереди начинавшийся чуть выше надбровных дуг.
— Всё, как прежде. Он, — Митрофанов кивнул на Васильева, — отменно вёл дела. Все счета в порядке. А шумиха вокруг трагической гибели уважаемого человека сделала нам куда большую рекламу, чем благие дела. Звёзды — те ещё штучки. От них не дождёшься промоушена. Мало кто готов сознаться, что у него были серьёзные проблемы со здоровьем. Так что спасибо покойному, что умер. Широкая публика куда охотней читает криминальные хроники, нежели научные журналы.
— Не говори о нём в третьем лице, это неприлично! Он всё слышит и всё понимает. Елена лишила его всего лишь возможности говорить. Временно.
— Да, он довольно талантливый враль! Прости! — Последнее адресовалось Васильеву. — Прости, Евгений Владимирович! Ты очень одарённый лгун. И ты же знаешь, что если говорить что-то вслух, и говорить уверенно, а то ещё и убеждённо — твой мозг выдаст враньё за «картину правды». Такова уж особенность обратной связи у гениальных лжецов. Видишь? Я признаю твою гениальность. Каждый хоть в чём-то, да гениален! А талантлив ты был во многом! Спасибо тебе за клинику. Но отныне ты перестаёшь именоваться Васильевым Евгением Владимировичем.