— И огромное количество импульсов, поступающее в проекционные представительства в мозге, и ему самому не позволяют атрофироваться!
— Именно! Напротив. После проведения курса терапии принудительным использованием размер карты мозга, управляющей движениями конечности повреждённой стороны, увеличиваются порой больше, чем в два раза. То есть не просто восстанавливаются полностью, но ещё и увеличивают количество активных нейронов.
— Но эти методики запрещены!
— Потому мы и называем их революционными. И честно всё рассказываем своим клиентам и их родственникам. Вы знаете, состоятельные люди, люди с развитым интеллектом, охотней соглашаются с усилиями и болью. Только усилия и боль приводят к результатам. Впрочем, зачем я это вам говорю — вы и сами всё знаете. Даже стройная фигура у женщин и мускулистая у мужчин — ныне стали статусными. Ибо чаще всего — результат строгой системы ограничений и принудительного использования.
Митрофанов шутливо продемонстрировал Ивану свой вполне пристойный бицепс.
— И вы же понимаете, Иван Алексеевич, я бы куда охотней полежал на диване у телевизора, чем превозмогал себя в зале со штангой. Как они, — он с презрением кивнул куда-то в сторону, очень похоже на Виддера, кивавшего в «окно», — любят говорить: «в моём немолодом уже возрасте!». Всё хорошее в этой жизни достигается ограничением и принудительным использованием. И эти методы — лишь малая часть того, чем мы занимаемся в нашей клинике. Но я так понимаю, вы здесь не за тем, чтобы поговорить о том, что нам обоим, как докторам соответствующих наук, хорошо известно.
По тенистой аллее они подошли к скамье у пруда. Митрофанов жестом пригласил Ивана присесть. Иван опомнился. Он здесь действительно не за этим. Но всё-таки, очень хотелось поговорить на темы из сферы его научных интересов. И теперь уже и личных. Потому что у Елены…
— Я знаю, что ещё вы занимаетесь дефицитами нормы, разного рода нарушениями восприятия и синтеза, и…
— И даже откровенными сумасшедшими в самом клиническом смысле слова, — перебил, улыбнувшись начмед. — Вы не хуже меня знаете, Иван Алексеевич, как минимум в теории, — что в условиях дефицита нормы начинается область великих удивлений. Того, что люди называют чудесами. Но есть лишь одно великое чудо и нет никаких чудес во множественном числе.
Заметив удивлённый взгляд Ивана, Митрофанов слегка снисходительно улыбнулся.
— Да-да, как и ваш учитель, я поклонник системного подхода. Всё есть — одно. Наука. Любовь. Что угодно и со сколь угодной видимостью множества связанное — суть одно.