— Я всё ещё не представляю, что может быть интересным для нас. А ты?
Иван ни на секунду не сомневался в способности своего друга, не получившего ни единых вузовских или, тем более, кандидатских и докторских корочек, понять, о чём идёт речь в этих местами слишком мудрёных записях. На вопрос, с восхищением адресованный Антону: «Откуда вы так много знаете?!», он всегда довольно ехидно отвечал: «Я умею читать». Равно Антон умел осмысливать прочитанное, а уж его способность запоминать можно было приравнять к эйдетике. Которую он развил постоянными упражнениями.
— И я — ничего. Это архив. Честный медицинский архив. И тут нет ни единой неудачи. Сплошные улучшения, восстановления функций и так далее. Соответственно, ни одного мстительного родственника. К тому же — убит не Митрофанов. В пациентах Митрофанова нам действительно нет никакого проку! Идём, брат, в кабинет Васильева. Ты же был там днём?
— Да! Но…
— Никаких но! Это административное крыло. Дедушка-вохровец спокойно спит на стойке регистрации. А то и вовсе на раскладушке за ней.
Друзья вернули на место истории болезней, Антон закрыл сейф, вернул окно в первоначальное состояние. И отобрал у Ивана статуэтку Будды, которого тот взял в руки и нервно оглаживал, пока друг приводил в порядок стеклопакет.
— Господи! Я не помню, как он точно стоял!
— Помнишь, — усмехнулся Антон. — Мозг сканирует пространство в куда больших объёмах, нежели нужно разуму. Следует всего лишь уметь извлекать детали из архива.
Иван закрыл глаза, сосредоточился.
— Без нужды. — Антон уже поставил Будду. — Мой мозг тоже сканирует пространство. В больших объёмах, нежели твой. Во всяком случае — в больших осмысленных объёмах.
Иван скривил другу вредную рожицу.
— Ты только фамилии иных пациентов подальше в архив своего разума положи! На самую труднодоступную полку. А лучше — уничтожь.
— Это невозможно. В моих архивах всё находится на расстоянии вытянутой руки. Но я редко руки протягиваю без крайней необходимости.
— Вот и хорошо!
Замок на двери был английский. Легко открыть изнутри. Ещё проще захлопнуть снаружи.
— А вот столь легкомысленное отношение господина Митрофанова к хранению подобной документации меня удивляет, — прокомментировал Антон, аккуратно прижав язычок замка и закрыв дверь без единого щелчка.
— Тише ты! — Занервничал Иван.
— Да ты шипишь громче!
По коридору прошли быстро и беспрепятственно. Разве только Иван дёргался — одно дело под покровом условной темноты. Совсем другое — когда пусть приглушенный, но свет. Или пугала разница между лунным светом и электрическим? Ни одно животное не боится лунного света.