— Представляешь, как боженьке было страшно, когда он сказал: да будет свет, и стал свет!
— И увидел бог свет, что он хорош! — Пробурчал Иван.
— Вот и ты так же думай!
Антон невыносим! Но без него Ивану было бы ещё невыносимей. Он понятия не имел, как справиться с заданием Создателя. Сидел бы сейчас в пустой квартире и мучился вопросом: зачем вообще Создатель дал ему это задание? Так что хорошо, что есть Антон. И он вовсе не ехидный. Это чувство юмора такое. Специфическое!
— Кстати, о твоём бесконечном «зачем», — сказал Антон.
— Почему кстати?
— Потому что ты слишком громко думаешь. Так вот, ты ставишь вопрос «зачем?» — как философ, или же как исследователь?
— А в чём разница?!
— Э, брат! Ты или плохо освоил элементарный школьный курс, или в гордыне своей кое-что простейшее подзабыл.
— Но исследование — инструмент философии, — методологии, если угодно!
— Вот именно! Инструмент! А инструменту не стоит стремиться постичь глубочайший смысл мироздания вообще и даже исследуемого явления в частности. Постановка вопроса для инструмента гораздо скромнее: он должен выяснить нечто совсем простое. И для инструмента вопрос «зачем?» означает вполне определённое.
— И что?!
— И то! Зачем вообще Создатель дал тебе это задание? Да для того, чтобы ты его выполнил, чёртов ты инструмент!
Антон хотя и тихо, но с видимым огромным удовольствием рассмеялся собственной шутке. Иван лишь досадливо засопел. Крыть было нечем. Антон всегда уделывал его в дурацкой бессмысленной риторике.
— Не такая уж она и бессмысленная! Не говоря уже о том, что вовсе не дурацкая.
— Слушай, если нам не надо разговаривать, для того, чтобы слышать друг друга, то вот и давай помолчим! — Огрызнулся Иван.
— Мы разговариваем, не чтобы слышать, но чтобы слушать! — Надменно-менторски резюмировал Антон. Иван промолчал.
Офис Васильева выглядел совсем иначе, нежели кабинет Митрофанова. Едва глаза привыкли к полумраку, Антон оглядел великолепную обстановку и присвистнул.
— Да-а-а! Васильев был не просто делец и пиарщик. А натуральный сибарит. Я бы от такого дивана не отказался!
Стена над вызвавшим восхищение Антона диваном была сплошь увешана групповыми протокольными фото. Очевидно, с благотворительных вечеринок, балов и прочих подобных бессмысленных мероприятий, где владельцы частных самолётов, выгуливая бриллианты, стоимостью в годовой бюджет государственной ортопедической клиники, скидываются на инвалидные коляски для малоимущих.
Иван посветил фонариком.
— Васильев любил благотворительную ересь. Часто фотографировался с гламурными знаменитостями из мира моды, подиума и прочими прекрасными блондинками, бегущими за инклюзивное обучение, прыгающими за права аутистов и пьющими брендовую водку вприкуску с чёрной икрой — за даунов. Ну и всем таким. — Иван выразительно помахал ладонью. — Хотя, как пусть и даже проходной психоневролог, он должен был понимать вред всей этой инклюзии в первую очередь для больных детей.