— Я хочу окончательно попрощаться. Так, как он того заслуживает. Прошу вас! Я должна это сделать. Сама. Одна.
Они остались у машины.
— Создатель, зачем ты идёшь навстречу её нелепым капризам?
— Пусть развлекается. А точнее…
— Обуздывает страсти?
— Именно. Каждый делает это по-своему.
— Как ты думаешь, она давно догадывалась?
— Не думаю, что она нам врёт.
— Не думаешь или уверен?
— Ты отменный психолог, Михаил Александрович. Как сам думаешь?!
— Я думаю, что такая баба, как Сашка, ни минуты бы не прожила с ним, если бы знала. Так что она узнала только тогда, когда узнала.
— Но она слишком быстро согласилась.
— А ты бы не согласился, узнай ты такое о своей жене?!
Виддер внимательно посмотрел на товарища.
— Аналогия некорректна. У меня никогда не было жены.
— О друге?
— Миша, ты же знаешь обо мне. Такое, после чего нормальный человек…
— Нет-нет, дружище! Погоди! — Поспешно оборвал его Митрофанов. — То, что я знаю о тебе, и то, что Сашка узнала о Васильеве — это не просто разные вещи, это… Это разные понятийные категории!
— Одно и то же, на самом деле. Просто что-то мешает тебе принять этот факт.
— Нет! — Почти воскликнул Митрофанов. — Нет. — Повторил он уже намного тише. — Васильев — это факт. А ты… Ты — гипотеза.
— Не гипотеза, а вектор!
— Потенциал, тогда уж.
Виддер улыбнулся — и это немного разрядило сгустившуюся, было, атмосферу.
Тем временем вдова подошла к стоящим невдалеке мусорным контейнерам и высыпала в них прах из урны. Затем, недолго повертев в руках урну, будто любуясь элегантной безделушкой, размышляя, на что бы она могла сгодиться, — хмыкнула и отправила сосуд вслед за содержимым.
Когда все трое снова уселись в машину, Митрофанов обернулся и пристально, даже пронизывающе, — посмотрел на Александру Васильеву.
— Слушай, всегда было интересно. Пепел плоти — правда, жирноватый на ощупь?
Вдова пожала плечами.
— Я бы сказала маслянистый. Хотя конкретно этот — бархатистый. Ему бы понравилось. Он очень тактильный человек.
— Был, — поправил Виддер.
— Был, — согласилась Васильева.
Митрофанов протянул ей пачку влажных салфеток.
— Вытри руки. Прощание, конечно, было весьма символичным — со множеством подтекстов, но… помойка есть помойка.
Старший оперуполномоченный Андрей Беляев и его товарищ и помощник, младший оперуполномоченный Степан Гладких подъехали к воротам старого дома, в ста километрах от Москвы, в весьма исторически значимой местности.
— Я читал, здесь Брюсов жил! — Сказал Андрей, заглушив двигатель.
— Прямо здесь? — удивился Степан.
— А ты знаешь, кто такой Брюсов? — не меньше удивился Беляев.