Через час, перевязанный и пахнущий йодом, коллежский советник опять пил чай в обществе Анны Порфирьевны. Только на этот раз рядом сидели и пристав, и полицмейстер. Они уже осмотрели рану и одинаково поцокали языками. Длинный кривой рисунок, глубоко проникающий разрез – все указывало на знакомый почерк. Те самые африканские браслеты! Успев прикрыться, питерец спас себе жизнь. И даже огрызнулся, так что убийца счел за лучшее сбежать.
– Ну вы и хват, Алексей Николаевич, – уважительно констатировал полицмейстер. – От такого зверюги отбились. В темноте, неожиданно… Я бы уже остывал в морге. Бр-р!
– Нападение указывает, что Вязальщиков в курсе всего, – веско объявила Анна Порфирьевна. – Он нанес удар по руководителю. Хотел обезглавить дознание.
Мужчины переглянулись и кивнули: верно. Губернский секретарь предложил:
– Надо приставить к Алексею Николаевичу охрану.
– Валентин Семенович прав, – тут же согласился Васильев. – Но я предлагаю вам еще кое-что. А именно – переехать сюда и поселиться у меня. Так будет безопаснее.
– У тебя, Леша, пятеро детей, – возразил пристав. – Мы заберем Алексея Николаевича к себе. Правда, Аннушка?
Жена смотрела на сыщика застывшим взглядом и откликнулась не сразу.
– Что? Ах да, конечно. Я сижу и думаю: что за служба у вас такая, у мужчин. Некоторое время назад мы с Алексеем Николаевичем пили чай в этой же комнате, за этим же столом. А потом его чуть не убили…
– Будет вам, Анна Порфирьевна, – сказал питерец. – Меня уже столько раз чуть не убили. Со счету сбился. А вот им!
Он едва не показал неприличный жест, но удержался.
– И этот резчик по горлам… Он мне еще попадется, и я с ним поквитаюсь. А переехать к вам я готов. Завтра и сварганим.
Утром питерец действительно переехал на Воскресенскую, 16, и поселился у Ловейко. Ему отвели комнату окнами на пожарный двор, где рослые мужики в блестящих касках раскатывали длинные шланги. Зато безопасно. Коллежский советник отослал в Петербург Иону Оберюхтина, а вскоре получил ответ от барона Таубе. Тот сообщал, что на месте, никуда не собирается и готов встретиться. Посокрушавшись, что телеграмма запоздала – он мог бы выехать в столицу вместе с конвоем и лично сдать «ивана» на Шпалерную, – сыщик поспешил на вокзал. И вечером отправился в Петербург. Перед этим Алексей Николаевич телеграфировал во Владивосток Азвестопуло. Он приказал своему помощнику срочно катить в столицу. Янковского может расспросить и тамошний полицмейстер. А ниточку, что тянется из восемьдесят девятого года, лучше разматывать вдвоем. Глядишь, откроется такое, что сразу поставит все на места.