Ольга Дмитриевна Оконишникова была подруга Лыкова. Тридцатипятилетняя разводка проживала в скромной квартире доходного дома на Большой Ружейной. Сыщик встретил ее весной, когда хотелось женского тепла и внимания. Познакомились два свободных человека в буфете Мариинского театра. И на удивление быстро сошлись. Алексея Николаевича эта быстрота сначала удивила и даже покоробила. Но потом Ольга рассказала свою историю, и стало понятнее.
Она была дочерью ростовского купца средней руки. Ростов-на-Дону вырос в настоящий город недавно, и общество в нем еще не устоялось. И отец выдал дочку замуж за проходимца. Когда это выяснилось, было уже поздно: супруг отказался дать развод. Оконишников представлял из себя деспота провинциального разлива – наглый, властный, неумный. Но законы в России на стороне мужчин. Ольге ради свободы пришлось принять на себя вину в прелюбодеянии, которого она на самом деле не совершала. И откупиться от негодяя приданым. Теперь ей, как уличенной в грехе, запрещалось вторично выходить замуж. И детей не было. Женщина уехала в столицу, где скромно жила на проценты с небольшого капитала, доставшегося от отца. Ей очень хотелось иметь семью. Или хотя бы порядочного человека возле себя. Когда подвернулся немолодой вдовец, Ольга Дмитриевна сделала все, чтобы удержать его. Лыков открывался ей медленно, он не спешил брать на себя какие-либо обязательства. Но замечал, что ему уже хочется видеть подругу почаще. Как пойдет дальше, Алексей Николаевич старался не думать. Но нет-нет да вспоминал старую пословицу про коготок. Который ежели увяз, так всей птичке пропасть…
Вечером сыщик явился в управление полиции, но застал там лишь одну Анну Порфирьевну. Ее муж был на облаве, полицмейстер – тоже. Казанцы все надеялись поймать сбежавших обратников. Письмоводительница интересничала, строила столичному полковнику глазки, но как бы шутя, не переходя границы приличия. Выпив с милой дамочкой чаю, питерец отправился к себе в номера.
Все произошло в долю секунды. Он поднялся в комнату, закрыл за собой дверь. Начал снимать сюртук и вдруг почувствовал, что рядом кто-то есть. Лыков успел сделать только одно движение, но самое важное: он закрыл горло левой рукой, выставив вперед локоть. Что-то блеснуло в темноте, и руку обожгла резкая боль. Не мешкая, Алексей Николаевич наугад двинул правой. Соперник кувыркнулся через голову, вскочил и опрометью, мимо сыщика, скользнул в дверь. Тот и не думал преследовать: рука адски болела, из нее хлестала кровь. Зажав рану, Лыков побежал на стойку.