Васька был поражен:
– Как же так, ваше высокоблагородие? Ведь поклеп! Я чем хошь поклянусь, что не был в их шайке.
– Кто поверит клятвам вора? Учти, мы все равно доищемся до правды. Но тот, кто нам поможет, получит снисхождение. А тому, кто врет и путает следствие, – конец. Не хочешь жизнь себе облегчить – твое дело. Пожалеешь, ан поздно будет.
– Да спросите хоть у Федора! Не было там меня!
– С Чайкиным я третьего дня в ярославской тюрьме беседовал. Он уже допрыгался – накрутил себе грехов на бессрочную каторгу.
– Черт с ним, его грехи. Вы у него про меня спросите.
– Спросил. Чайкин не подтвердил, врать не стану. Но так лицом дернул, что все понятно сделалось. Он тебя не назвал. Но лишь потому, что надеется когда-нибудь сбежать и получить назад свои бриллианты.
– Вот, не назвал же!
Лыков продолжил:
– Ты для него посредник. К тому, четвертому, у которого камни. Но бежать Чайкину уже не суждено, он сдохнет на каторге. За то, что этот гнус сотворил, прощения нет. Ты, может, тоже надеешься на его смерть? Помрет Федор, а камни тебе достанутся? Дурак. После слов Комова упакуют Васю Шиллинга в рудники. И ценности все, на сто пятьдесят тысяч, присвоит тот, чье имя ты не хочешь называть. Справедливо это будет?
Вор съежился, запахнул халат и вжал голову в плечи. Так он просидел минуту, потом встряхнулся:
– Ваше высокоблагородие! Дайте день-другой подумать. Тут голова в ставку идет, не ошибиться бы.
Алексей Николаевич предполагал такой ответ. Поэтому он смерил арестанта испытывающим взглядом, будто бы размышляя, а потом ответил:
– Хорошо, думай. Завтра опять встретимся. И смотри, не разочаруй меня.
Шиллинга увели. Лыков приказал смотрителю:
– Глаз с него не спускать. На работы не водить. И… – Тут он взял Доленгу-Грабовского за пуговицу: – …самое главное – доставьте мне его переписку.
– У нас это строжайше запрещено!
– Доставьте, доставьте. В ваших же интересах. Мы найдем сообщников, и получится, что с вашей помощью. Дело на контроле у самого государя. Вам все понятно?
– Вон оно что… – прошептал пораженный смотритель. – Я и предположить не мог…
– Ну, теперь мы поняли друг друга?
– Так точно, господин коллежский советник. Теперь да, уж я постараюсь. А то четвертый год служу, и все без чина.
Лыков с Делекторским поехали в полицейское управление. По дороге казанец спросил:
– Вы нарочно его отпустили подумать? Чтобы он вывел на сообщников?
– Правильно, – подтвердил питерец. – Грамотно рассуждаете, Никита Никитич. Не думали о карьере сыщика?
– У нас нет сыскного отделения.
– Скоро будет. Готовится реформа. Если сейчас начнете осваивать это дело – а оно интересное и требует ума и таланта, – то будете первый кандидат.