Однако уже через час в дверь к Лыкову постучали, и в номер ворвался надзиратель.
– Беда, Алексей Николаевич! Шиллинг сбежал!
– Как? Когда?
– Пару часов назад прямо из арестного дома.
– Я же велел этому с двойной фамилией глаз с него не спускать!
– Наряд арестантов отправился чистить выгребные ямы. Шиллинг поменялся с одним из сидельцев и вышел за ворота. А там дал стречка.
– И охрана не заметила подмены?
– Охране никто не сказал, что Шиллинга нельзя посылать на работы. Смотритель говорит, что забыл.
– Ах он… Быть дураку теперь вечно не имеющим чина. Побежали туда!
Доленга-Грабовский не решился показаться на глаза столичному полковнику. Он якобы искал беглеца по городу. По крайней мере, так доложил Лыкову помощник смотрителя. Сыщик плюнул и занялся делом. Он приказал собрать всех арестантов в коридоре. По одному их заводили в надзирательскую, где Алексей Николаевич вел беседу. Он задавал одни и те же вопросы. Кто приходил к Шиллингу? Есть ли у него любовница или приятели на воле? С кем вор особо дружил? К удивлению Лыкова, ему честно пытались помочь. Из сорока трех арестантов ни один не юлил и не отнекивался. Немец Васька – так звали здесь Шиллинга – ни у кого не вызывал симпатии. То ли оттого, что лютеранин, то ли из-за немецкой крови, а скорее из-за скверного характера. И беглеца охотно сдавали с потрохами.
В первую очередь все в один голос назвали Василия сообщником Чайкина. То, что он лазил два года назад в Богородицкий монастырь, как оказалось, было секретом лишь для полиции. Сыщик не удивился: тюрьма всегда все знает, да не рассказывает.
– Черт нерусский, на какую святыню позарился! – кричали самые горластые.
– Что же ты раньше молчал? – сердито спрашивал у них отставной зауряд-прапорщик.
– А чаво? Нас не касается. А если тебя не касается – помалкивай; арестантский закон.
Алексей Николаевич крикунов не слушал и сразу выгонял в другую дверь. Допрос был устроен так, что те, кого уже вызывали, не могли общаться с остальными. И наконец на пятнадцатом или шестнадцатом собеседнике Лыкову повезло. Крючник с волжских пристаней, попавший сюда за пьяную драку, сказал:
– Был разговор про бабу. Васька назвал ее. Хвастал, что ждет она его. Отначусь[20], мол, и сразу туда, картоху со шкварками жрать. До жратвы он охоч.
– Назвал по имени или фамилии?
– Не. Чудно как-то. Дайте вспомнить.
Крючник почесал грязный лоб и радостно воскликнул:
– Во! Ай да голова у меня, чисто правящий сенат!
– Ну, не томи, – приказал сыщик.
– Афтаклава, во как.
– Может, Клава? Клавдия то есть?
– Не. Афтаклава, точно.