- Нет, - говорю.
- Поверь мне, - говорит. - Только я.
Иду, с каждым шагом быстрее. Она за мной побежала, стучит каблучками. Я повернулся.
- Может, все-таки ты осталась бы дома, - говорю.
- Какой ты жестокосердный, - говорит. - Теперь, когда я получила известие, со мной так обращаешься...
Иду очень быстро и уже не слышу каблучков за собой. На остановке обошел всех ожидающих и каждому - даже мужчинам - посмотрел в лицо. Не могу стоять, тогда отправился пешком. Прошел две остановки, и - когда шагал у другой догоняет автобус, из него выходит Фрося.
- Ну что? - спрашивает.
Я пожал плечами.
- Ты думаешь, она у тебя дома, - говорит. - Чего ей там делать?
Подхожу к подъезду.
- Я подожду тебя здесь, - говорит.
Поднимаюсь по ступенькам. Навстречу сосед с третьего этажа.
- Нашей соседке с четвертого, - докладывает, - муж поставил "бланш".
- Что это такое? - спрашиваю.
- Показать?
- Не надо, - говорю. - Вроде он не пил вчера.
- Она пила, - ухмыляется.
С замиранием поднимаюсь на лестничную площадку. Впрочем, ключа у нее нет. Зачем ей стоять под дверью? Может, оставила записку? Никакой записки. Зачем я пришел сюда, не знаю. Что делать? Ну, не поворачивать же так сразу назад. Вынул из кармана ключ, открыл дверь и вошел в квартиру. Постель так и осталась не прибрана, на трельяже она забыла заколку для волос, потом я обнаружил на полу бланк телеграммы. Я поднял ее, на ней отпечатан узкий след туфельки.
Вернулись, когда стемнело.
- Душно, - сказала Фрося, - не хватает воздуха, - и одно за другим распахнула все окна в квартире.
- Что ты делаешь? - изумляюсь. - Сейчас налетят комары, хотя бы следует выключить электричество.
- Пускай летят, - говорит. - А то умру - в этой квартире не хватает воздуха.
Нажал на выключатель; тут же она включила:
- На том свете будет темно, а пока на этом...
- Делай, что хочешь, - говорю.
Звонят в квартиру.
- Открой, - просит. - Я переодеваюсь.
Открываю.
- Я - как мог - вытер, - шамкает беззубым ртом старик. - Снял с себя рубашку и вытер. Но все равно течет. А если я крепко засну? - приподымает большие мохнатые брови. Весь сам маленький, по пояс мне, и - детские ножки в выцветших дырявых штанах "трико", еще маленькие небесной голубизны глаза, как у ребенка, а вот брови разрослись на пол лица. - Я плохо слышу, поэтому не буду закрывать на ночь дверь; если потечет - вы сможете подняться и разбудить меня, а я не спать не могу. Я тоже, - говорит, - человек. И так, - говорит, - сколько раз приходилось вскакивать посреди ночи. Спишь, как на иголочках!
- Что такое? - спрашивает Фрося, когда я закрыл дверь.