— Круто, — задумчиво произнесла Собчак.
— Очень круто, — неожиданно согласился Красовский.
— Знаешь что? Мы должны с тобой сделать репортаж про патриотизм, — вдруг заявила Собчак, приподнимаясь с дивана.
— Ты, что ли, хочешь русских людей научить Родину свою любить?! Ты?!
— Идиот. Вот смотри — мы сидим, смотрим и радуемся. Значит, можем ведь, а? Если даже нас с тобой, кощунников, зацепило. Надо только выяснить, как правильно любить Россию и не ссориться.
В это время на экране была страна Россия, которую показывал стране России Константин Львович Эрнст. «Смотри: вот она ты. Широченная — не сузишь, гордая, но не горделивая, богатая не только душой».
Эта Россия снилась девочке Любе. И снилось ей, что Россия — это Европа. Вот бал, и вальс, и шлейфы, и жабо — словно это Версаль, а не Москва. Вот колонии пузырей и кубов, и кажется, что где-то в первом ряду близ Родченко и Малевича сидят Корбюзье и Дали. Вот наш европейский спутник, наш общий на весь мир Гагарин. А вон — на трибуне — наш Первый Европеец. И если ты, Россия, не Европа, то что же тогда Европа?
«Да, да, Европа, Европа, — отвечал Эрнсту чавкающий российский зритель. — Давай уже салют показывай, задолбал».
— Если про патриотизм — нам точно нужна эта Люба, — требовательно замахал руками Красовский.
— Люба в Вологде, и Люба теперь звезда. Везти ее сюда — бессмысленные траты, примерно как на сочинские олимпийские объекты. Может, подешевле ребенка арендуем? Ну хоть из школы Яны Рудковской.
— Нет, нельзя экономить на чувстве Родины. Если мы хотим научиться любить Россию, нам без Любы никак не обойтись.
— А мы, значит, покажем ей Россию? Станем для нее такими Вергилиями, а потом сразу отправим назад, в следующий круг?
— Вот все вы, иудеи, педерасты и прочая несогласная нечисть, считаете Россию адом, — вздохнул Красовский.
— Я, между прочим, очень люблю свою Родину, — торжественно произнесла Ксения. — И хотела бы любить ее как-то правильно, по-научному. Прежде чем показывать что-то девочке, мы с тобой сами должны поучиться. Сегодня — вот мне подсказывают — в Роспатриотцентре лекция Дугина.
— Нам прямо там и наваляют. По-научному, — покорно вздохнул Красовский.
За большим квадратным столом сидело человек сорок, еще столько же стояло по стенам, прижималось к батареям, толкалось в дверях.
Доморощенные Вергилии, извиняясь, прошмыгнули сквозь толпу и плюхнулись на зарезервированные для них места. Напротив сидела целая группа товарищей, которых в Киеве непременно приняли бы за титушек. Все они были одинаково острижены беззастенчивым бобриком, костяшки их пальцев рассказывали о постоянной борьбе их обладателей с мировой несправедливостью, в глазах таился ужас, что вызовут к доске.