– Разрешите, товарищ генерал-майор? – выдохнул ввалившийся в комнату Еремеев, с трудом переводя сбитое дыхание.
– Так уж вошел, – хмыкнул Кобрин, с любопытством глядя на взъерошенного адъютанта. – Доброе утро, Игорек. Что стряслось-то? Надеюсь, не «Юнкерсы» снова прилетели?
– Никак нет… хуже… тьфу ты, мать твою, в смысле, лучше! Виноват! Разрешите доложить!
– Чаю хлебни, – Кобрин впихнул в руки капитана кружку, – и отдышись. А теперь, будь так добр, изволь и на самом деле доложить, как положено. Ну?
Шумно приложившись к кружке, Еремеев сделал несколько глотков, автоматически отер губы тыльной стороной ладони и сообщил уже почти нормальным голосом:
– Там это, из сто пятой танковой только что сообщили, их танкисты Гудериана в плен захватили! Живым!
– Чего?! Сведения точные?
– Вроде точные, они своему комбату по радио сообщили, а тот комдиву доложил.
– Связь с ними есть? Узнать немедленно. И командира дивизии ко мне… нет, отставить, долго. Пока только связь и карту с координатами их местонахождения на данный момент. А вот начальник разведотдела мне нужен уже сейчас! Давай, Игореша, давай, шевелись! Если это правда, ты даже не представляешь, как хорошо может получиться! Да не стой же столбом, выполняй, давай! Кстати, не знаешь, куда Зыкин запропастился, зараза? Он мне тоже нужен, причем срочно! То рядом крутится, как сосватанный, то не отыщешь его, когда нужен…
– Никак нет, не знаю!
– Что? А, ты про Витьку… Так, товарищ капитан, я что-то недопонял, ты почему еще тут?! А ну, бегом выполнять приказ! Живо, одна нога здесь, другая тоже!..
* * *
– Степа, лезь наверх, – скомандовал Василий. – Осмотрись, вдруг кто следом попрется. И тряпку сними, не хватало только, чтобы по нам свои долбанули.
– Понял. – Башнер откинул крышку верхнего люка, высовываясь из башни.
Прохладный утренний ветерок приятно холодил кожу – в танке, несмотря на октябрь, было душно. Первым делом он сдернул с брони оба кумачовых отреза, отправив их внутрь, затем, устроившись поудобнее, занялся наблюдением. Хотя за чем тут наблюдать-то? Разве что за стелющейся следом за «тридцатьчетверкой» грунтовкой, взрезанной двумя ровными колеями, продавленными гусеницами. Похоже, дорога и на самом деле использовалась исключительно гужевым транспортом: ветви росших по обочинам деревьев переплелись между собой и периодически скребли по башенной броне и крышке застопоренного в вертикальном положении люка. Наверное, летом это выглядело особенно красиво, эдакий зеленый туннель, уходящий в глубь леса, вот только с земли или крестьянской подводы. Степану приходилось то и дело пригибать голову, укрываясь за массивной створкой. В памяти внезапно всплыли полузабытые детские воспоминания: родная деревушка в Орловской области и старый, давным-давно заброшенный купеческий тракт, по которому местные пацаны ходили в лес по грибы или орехи. Узенькая уже не дорога, а скорее тропа, и склонившиеся над ней кроны вымахавших, как казалось десятилетним пацанам, аж до самого неба деревьев…