Лейтенант взглянул на наручные часы. С момента ухода товарищей прошло всего пятнадцать минут, даже немногим меньше. Интересно, сколько времени понадобится фрицам, чтобы расчистить путь? Десять минут, двадцать, полчаса? Хорошо, если полчаса: тогда, спалив очередного немца или раздолбав ему гусеницу, можно отходить; почти за час Цыганков должен оторваться минимум на несколько километров. Или фашисты все же управятся куда быстрее?
Гитлеровцы справились за двадцать с небольшим минут. За это время Анисимов незаметно вытащил из «тридцатьчетверки» две противогазные сумки с боеприпасами к пулемету и солдатский сидор с немудреными личными вещами экипажа, спрятав поклажу в кустах метрах в двухстах, на самом краю затопленной гати. Судя по отпечатавшимся в грязи следам, товарищи с пленным двинулись именно сюда, значит, и им с командиром следовало идти в том же направлении. Тем более башнер обнаружил и оставленный Цыганковым знак – несколько свежесломанных веток, уложенных в виде стрелки, указывающей вперед и вправо. Тоже понятно – сначала идти по взбаламученной полосе темной болотной жижи прямо, а затем, видимо, когда уровень воды начнет повышаться, принять правее.
Вернувшись, Степан озвучил ротному результаты разведки и свои умозаключения по поводу их дальнейшего маршрута, после чего трепать языками стало некогда. Из-за поворота показалась тупорылая морда фашистского панцера, в точности такого же «Pz. IV D», какой они спалили в начале боя. Немцы не стали повторять ошибки погибшего командира и выстрелили сразу, едва только обездвиженная «тридцатьчетверка» оказалась в прицеле. И тут же сдали назад, укрываясь за кустарником. Первый выстрел оказался не слишком метким: PzGr.39 ударила в боковую скулу башни и, выбросив сноп искр, ушла в рикошет. Похоже, фрицы больше не собирались бить по ходовой, ведя огонь сразу на поражение.
«Интересно, почему? – отстраненно подумал лейтенант, не отрываясь от прицела. – Догадались, что Гудериана в танке нет? Или просто от безысходности, чтобы отомстить за своих погибших? Так ведь, ежели грохнут командующего, им ох как не поздоровится…»
Следом выстрелил Серышев – примерно с тем же результатом: бронебойный, скользнув вдоль борта, отклонился в сторону, срубив на излете молодую сосенку. Василий видел, как лопнул от чудовищного удара, брызнув щепой, ствол дерева, опрокинувшегося поперек дороги. Обидно…
Пока башнер перезаряжался, немецкий механик перекинул передачу, рывком выталкивая машину на открытое место. Выстрел. И ощутимый удар в броню, едва не сбросивший лейтенанта с места. Попал, с-сука! Вот только куда? Пробития точно не было, сто процентов, вот только башню заклинило намертво. Твою мать! Что же делать? Уходить? Похоже, да, стрелять бессмысленно, пушка смотрит градусов на десять правее цели, никак не наведешься…