С размаху опустившись на колени возле раненого, боец подхватил Малышка за плечи, прислоняя к стенке траншеи:
– Тарщ лейтенант, кудой ранило? А, вижу, грудь он вам, сука такая, наскрозь пробил. Ничего, сквозное – это неплохо, хуже, ежели б пуля внутри застряла. Земеля, ну чего вылупился? Давай мухой за санинструктором дуй, не видишь, командира подстрелили, перевязка нужна?!
«Вот чудак, – равнодушно подумал Илья. – Куда ж ты коленями да в такую грязюку, потом отстирывать замучаешься. Взводный увидит, всыплет по первое число, из нарядов не выберешься».
Но произнес, точнее прохрипел, облизнув соленые от невесть откуда взявшейся крови губы, совсем другое:
– Нор…мально… по…чему… не… на пози…ции? Нем…цы… кру…гом… А ну… обрат…но…
– Так все, кончилась немчура! – осклабился боец. – Отбились мы, тарщ лейтенант! Кто живым остался, сейчас к своим драпают, только пятки сверкают! Только не уйти им, слышите, пулемет лупит? То наш! Так что победили мы, верно говорю!
– Это… очень… хо…рошо, – слабо кивнул ротный, борясь с накатившей слабостью. – Нуж…но на…шим… сооб…щить…
И с улыбкой на окровавленных губах провалился в спасительное беспамятство, где не было ни боли, ни гудящей головы, ни надоевшего звона в ушах…
Лейтенант Серышев, район Вязьмы, октябрь 1941 года
Оторвавшись от панорамы, Василий растерянно взглянул на обернувшегося к нему механика-водителя, сидящего на своем месте:
– Витя, что делать станем, как думаешь? Комбат приказывал в бой не вступать и по возможности отойти по-тихому, но как тут отойдешь? Не в лес же нам ехать, мигом застрянем. До дороги метров десять, может, пятнадцать, просто чудо, что фрицы нас до сих пор не обнаружили.
– Вот именно, – не слишком понятно ответил Цыганков. – Шансов у нас, если дизелек запустим, – ноль без палочки. И везет нам пока, командир, не потому, что мы такие уж особенные, а оттого, что немец сильно спешит. Если хоть кто тормознет да в лес сунется – поломка там случится или просто отлить под кустиком, обнаружат на раз, как ни маскируйся.
– Так, может, все-таки с боем вырвемся? Долбанем в борт, затем по обочине рванем. Пока в себя придут, глядишь, и успеем оторваться, а?
– Не вырвемся, Вася. Никак не вырвемся. Спалить с нашей нынешней позиции мы от силы парочку их танков сможем, да и то, если поближе подъедем. Ты как пушку наводить собрался? На звук, через кусты? Вот то-то и оно. И по обочине тоже не уйдем – грунтовка больно узкая, не пройдет машина.
– Так что ж, так и сидеть, собственной смерти ждать?! – вспылил лейтенант. – У нас еще два десятка выстрелов в укладке, соляры почти ползаправки.