Я продолжал бегать с Королевской Рыбой и Просмоленными Башмаками, так как любил этих собак, но пропускал собрания программы «12 шагов» и гулял с разными девушками. Одной только трезвости было мало. Сейчас я хотел разбогатеть.
Через несколько недель рынок начал выглядеть очень шатко, и Даниэль снова спросил меня: не думаю ли я продавать?
«Нет», — твердо ответил я.
Он выдвигал разные доводы, которые могли бы убедить меня в том, что пора выводить деньги, но я уперся. Я был уверен, что золото в последний раз подскочит вверх. На следующее утро я проснулся в три часа утра и бросился узнавать курс золота на международном рынке. Все было хорошо. Я спустился вниз по лестнице и стал ждать, когда откроется американский рынок. Уже несколько недель меня мучила бессонница. Усталость в итоге доконала меня, и я вырубился в кресле-мешке около шести утра.
Проснулся я в пол-одиннадцатого. Телевизор молчал. Я посмотрел на верхний правый угол экрана, желая узнать курс золота. Мое сердце сжалось. Я протер глаза и открыл их снова. Перед глазами все расплывалось. Золото обвалилось в цене… До тридцати двух долларов за унцию. Глядя в экран, я схватил телефон и попытался произвести математический расчет. Похоже, я потерял тысячу долларов.
Почему не звонит Даниэль? Он должен был продавать, когда начался обвал.
Я посмотрел на телефонную трубку и понял, что она отключилась. Села батарейка. Я поставил трубку на базу, и, когда она включилась, на экране высветились семь голосовых сообщений, и все от Даниэля.
«Эй, приятель. Хочешь продавать? Перезвони».
«Халил, это Даниэль. Сейчас надо продавать. Перезвони».
«Перезвони мне».
Я не стал слушать последние четыре голосовых сообщения. Я набрал номер Даниэля. Комната наклонилась вбок. Лоб онемел.
Даниэль ответил с первого звонка. Все мои деньги пропали. Все эти восемнадцатичасовые рабочие дни, семидневная рабочая неделя, каждый сэкономленный цент… я был опустошен. Я рухнул на пол и разразился рыданиями, я щипал себя за ногу и причитал: «Нет, нет, нет!»
Я проклинал Даниэля, что он не продавал, хотя я сам категорически запретил ему продавать. Я злился на себя. Я злился на Бога.
— Бог, как Ты мог так со мной поступить? Как Ты мог? Я так усердно старался, так много работал. Как Ты мог так со мной поступить?
Даниэль понимал мою ярость, но ничего не мог поделать. Он тоже потерял много денег. Он возвращался обратно к матери в Луизиану, где добирал деньги из траста, и просил меня проследить за домом. Я оставался один в его прекрасном особняке на мысе Дюм. Меня снова тыкали носом, как нашкодившего щенка, и показывали, что у меня никогда не будет таких богатств.