– И то, что видите вы, реально, даже если я этого не вижу?
– Не знаю я, что ты видишь, – огрызнулась Ларейн. – И не знаю, что тут настоящее. Я знаю, что они – здесь. Не знаю, кто они; может, это мы выясним. Те, кого я видела вчера, были из какого-то примитивного народа, все в шкурах, но они были даже красивы – люди, конечно, а не шкуры. Не изголодавшиеся и очень внимательные, наблюдательные такие. Мне показалось даже, что не только мы их, а и они нас видят, но в этом я не уверена.
Род согласно кивал:
– Ага, а потом вы с ними разговаривать начнете. Привет, ребята, добро пожаловать на ОСПУЗ.
– Пока что, если подойти, они куда-то пропадают, но к ним можно приблизиться все больше, – серьезно ответила Ларейн.
– Ларейн, – медленно проговорил Изя, – ты сама себя слышишь? Род? Слушайте, если я приду и скажу: «Эй, ребята, знаете что, тут трехголовый пришелец телепортировался с летающей тарелки, так что…» Что? Вы его не видите? Ларейн, не видишь? Род? Не видите? А я вижу! И ты видишь, Эл, правда? Видишь трехголового пришельца?
– А как же, – ухмыльнулся Эл. – Маленького и зелененького.
– Вы нам верите?
– Нет, – ответила Ларейн сердито. – Потому что вы врете. А мы – нет.
– Тогда вы сошли с ума.
– Отрицать то, что я и все остальные видим своими глазами, – вот это безумие.
– Эй, онтологические споры, конечно, жутко интересны, – прервал их Эл, – но нам уже двадцать пять минут как следовало заняться отчетом по моторному отсеку.
Той ночью, работая за терминалом, Изя вновь ощутил мягкое электрическое покалывание в руках, стеснение, шепоток за пределом слышимости, запах пота, а может, мускуса или человеческого дыхания. Он стиснул голову руками, потом поднял взгляд к терминалу электронного мозга и пробормотал, словно обращаясь к нему: «Не допусти этого. У нас нет другой надежды».
Но экран был пуст, а недвижный воздух – лишен запаха.
Изя еще поработал немного, потом отправился спать. Его жена лежала рядом в ночной тишине – и все же дальше самых далеких планет.
А Эстер лежала в больнице, в вечной тьме. Нет, не вечной. Временной. Целительной тьме. Она будет видеть.
– Что ты делаешь, Hoax?
Мальчик стоял у кухонной мойки, зачарованно глядя на стоящую в раковине воду.
– Смотрю на золотых рыбок, – ответил он. – Их выплюнуло из крана.
– Вопрос заключается в следующем: до какой степени концепция иллюзии может описать интерактивную сцену, воспринимаемую совместно несколькими наблюдателями?
– Ну, – заметил Хайме, – сама интерактивность может быть частью иллюзии. Вспомним Жанну д’Арк и ее голоса.
Но в его собственном голосе не было убежденности, и Елена, ставшая лидером Аварийного комитета, задала резонный вопрос: