– Мейси?!
Вот это было «Попалась!». Величайшее «Попалась!» за всю историю человечества. Сердце чуть не выскочило из груди, я громко завизжала, а через мгновение повторила на бис, напуганная стайкой воробьев, которые вспорхнули с подножия скульптуры, потревоженные моим визгом, и беспорядочно закружили по саду.
– О господи, – я с трудом отдышалась и увидела Уэса, который стоял на дорожке, сунув руки в карманы.
– Ничего себе, вот это визг. Ты меня просто оглушила.
– А ты меня до смерти напугал! Крадешься тут в темноте!
– Ничего я не крадусь. За последние пять минут я звал тебя несколько раз.
– Не может быть.
– Честное слово!
– Не звал ты меня, – сказала я, скрестив руки на груди, – подкрался и напугал, а теперь радуешься.
– Нет, – медленно повторил он, словно успокаивая маленького ребенка, закатившего скандал на ровном месте, – я вышел и увидел, как ты бросила сумочку в машину. Позвал, но ты не услышала.
Я опустила взгляд. Подул легкий ветерок, и кусты за спиной Уэса закачались. Услышав тихий мелодичный перезвон, я посмотрела на статую. Цветы в руках женщины и в венке у нее на голове начали вращаться на ветру, сначала медленно, потом быстрее, и негромко звенеть. Мы с Уэсом стояли, глядя на скульптуру, пока ветер снова не стих.
– Ты правда напугал меня, – смущенно сказала я.
– Я не хотел.
– Знаю.
Все постепенно возвращалось на свои места: мое сердце, цветы, и даже воробьи, облепившие кусты роз у меня за спиной, ждали возможности вернуться на облюбованный пятачок.
Я направилась к дорожке. Уэс, идущий рядом, придержал ветку, чтобы я могла пройти, и сказал:
– Позволь мне загладить вину.
– Ты не обязан.
– Не обязан, но хочу, и знаю, как это сделать.
Я повернулась и взглянула на него:
– Правда?
– Да, – кивнул он, – пойдем.
Извинения могут принимать самые разные формы: бриллианты, конфеты, цветы, прочувствованные речи. Но я никогда в жизни не слышала об извинениях в виде карандаша с запахом кленового сиропа. И, честно говоря, это оказалось очень мило.
– Ладно, ты прощен, – благодушно улыбнулась я.
Мы сидели в «Мире вафель» – небольшом придорожном кафе, мимо которого я проезжала миллион раз, но никогда не останавливалась. На парковке всегда стояли огромные фуры, а вывеска, гласившая: «Эй вы все, заходите!», была старая и выгоревшая. И вот я сижу здесь, почти в одиннадцать часов вечера, держа в руке искупительный подарок – ароматный карандаш с нарисованными на нем вафлями, который Уэс купил мне в местном сувенирном магазинчике за доллар семьдесят девять центов. Не успела я отклеить меню от липкого стола, как к нам подошла официантка, на ходу вынимая из кармана ручку.