– Господи, это ужасно, – пробормотала я.
Она взяла следующую папильотку.
– На самом деле быть лысой – вот что ужасно. Со шляпой или шарфиком много не придумаешь, как ни старайся. Когда я заметила, что волосы снова начали отрастать – расплакалась от счастья, и с тех пор не могу заставить себя подрезать их ни на дюйм. Я их теперь лелею.
– Они у тебя классные, – отозвалась я.
– Спасибо. Правда, я ценю их больше, чем нормальные люди. И никогда не жалуюсь, что с ними что-то не так.
Кристи слезла с кровати, на которой мы сидели, засунула в карман расческу и заколола несколько прядей, упавших мне на лицо.
– Ну вот, почти готово. Монотоника!
– Не-ет, – на удивление твердо отозвалась Моника.
– Ой, да ладно тебе. Давай я хоть раз сделаю из тебя человека. Вот увидишь, это будет…
Та отрицательно помотала головой:
– Даже не думай.
– Моника!
– Завязывай.
– Она вообще не следит за модой, – пожаловалась Кристи, словно это было настоящей трагедией.
Повернувшись к сестре, она умоляюще сложила руки на груди:
– Ну давай, всего один разок. Прошу тебя!
В ответ на это Моника встала со стула и прошествовала к двери, мотая головой.
– Ну и не надо, делай что хочешь и пеняй на себя, – пожала плечами Кристи.
Моника прошла по коридору и взяла с пола у двери свою сумку.
– Можешь так прямо и идти, как есть, но в твоем образе не будет динамики! – крикнула ей вслед сестра.
Входная дверь захлопнулась. Ничуть не смутившись, Кристи подошла к шкафу, встала перед ним и задумалась. Я посмотрела в окно и увидела Монику, медленно и безо всякой динамики шагающую по дорожке. Кристи что-то пробормотала себе под нос, наклонилась и достала с нижней полки пару потертых мокасинов с завязочками.
– Я знаю, что ты хочешь сказать, но поверь моему опыту, эти лоферы все недооценивают. Вот увидишь! А если тебя вырез смущает, мы пройдемся по нему автозагаром. Он, кажется, в ванной, – она рывком открыла дверь и умчалась по коридору.
Голова стала тяжелой от бигуди, шея затекла, вырез на блестящей майке открывал куда больше, чем я привыкла, и сама она казалась слишком нарядной для вылинявших закатанных джинсов с бахромой внизу и нарисованным черной шариковой ручкой огромным кривым сердцем на коленке. Я не могла отделаться от мысли, что это не моя одежда, не мой стиль, вообще не я. Да, я могу надеть это в пику Бетани с Амандой, но если что-то пойдет не так, расплачиваться мне.
«Надо отсюда выбираться», – подумала я, встала и потянула одну из завитушек на голове. Упругая спиральная прядь упала прямо на глаза. Я удивленно покосилась на нее и приняла решение. Все, хватит. Я ухожу. На часах четверть седьмого. Если уйду прямо сейчас, то почти не выбьюсь из своего обычного графика. Скажу Кристи, что звонила мама, ей срочно нужна моя помощь, так что я погуляю с ними как-нибудь в другой раз. Я распустила волосы, сбрасывая бигуди на кровать, схватила сумку и метнулась к двери, но мне навстречу уже неслась Кристи с тюбиком автозагара в руках.