Приводите солдат, больше чем земля или море,
Наш народ будет драться до последнего вздоха,
Под командованием короля.
Гномы вошли в свои последние строфы, откинули головы, голоса взлетели с нарастающей волной труб и барабанов. Даже грязные солдаты не могли сравниться с богатым тембром их песни.
Гоминиум, Гоминиум, Го-ми-ни-ууууум.
Тишина. Тяжестью повисла в воздухе. Гномы были мрачными, вызывающе смотрели в окружающую толпу. Это был жест, который сказал людям Корсилиума, что никто не может поставить под сомнение их патриотизм.
Затем раздались единичные аплодисменты. Маленький мальчик, сидя на плечах отца в нескольких футах от Флетчера, хлопал и смеялся над представлением. Потом ещё и ещё.
— Браво, — закричала женщина в толпе. Слабые аплодисменты превратились в бурю в сопровождении выкриков зрителей. Вскоре вся площадь стала аплодировать, больше не боясь быть первым, кто отреагирует.
Тогда гномы сделали то, что Флетчер никогда не думал, что сделают. Один за другим, они встали на колено перед толпой. На согнутом колене они прижали кулаки на сердцу, и склонили головы перед окружающими массами. Это была клятва верности… им. Народу.
Флетчер знал, что делать. Он упал на колени, потянув Отелло и Сильву вниз за собой.
— Что ты делаешь? — прошипела Кресс, стоя рядом с ними.
— Просто поверь мне, — сказал Флетчер, молясь, чтобы он оказался прав.
Это была старушка, что присоединилась к ним первой. Она виновато улыбнулась, оперлась о плечо Флетчера, чтобы встать на колени на пыльный мостовой. Затем присоединился человек с румяным лицом, возможно, больше желая присесть, чем проявить уважение к гномам. Последовали и другие, большинство сидело, но многие стояли на коленях, как гномы. Это было похоже на волну — ряд за рядом людей опускался на землю.
Это заняло все тридцать секунд — ни один человек за оцеплением не остался стоять. Внутри стояли солдаты и нервничали, не зная, должны ли они последовать примеру.
Голос Гарольда эхом разнёсся по площади.
— На колени, — гаркнул он.
Люди откликнулись с готовностью, металлическим звоном оружия о землю. Гарольд сделал глубокий вдох.
— Клянетесь ли вы сражаться за короля и страну. Скажите да.
— Да! — каждый мужчина, женщина и ребенок на площади выкрикивали в унисон, в патриотическом пылу, но не так громко, как гномы.
— Клянетесь ли вы защищать эти земли всеми фибрами своего существа и убивать тех, кто угрожает его безопасности?
— Да!
Улыбка Гарольда сияла над толпой, но это было ничто по сравнению со сверкающим черной ненавистью взглядом, исходящим от старого короля Альфрика.