Толпа подалась назад, она успел скопиться у входа в трактир, когда я отпрыгнул назад, об мужика пошли за мной. Пришлось рвануть через толпу и бежать к берегу, бросив вещи в телеге. Быстро сформировать боевые плетения я не успею, затопчут. Но на околице, развернувшись, я уже был готов, и толпа, что улюлюкая и свистя бежала следом, остановилась. Между моих ладоней горел шарик фаербола, но пугало их не это, а то что к огню в моих руках, сопутствовало ещё злое выражение лица. Раздвоив шарик, я швырнул их в два ближайших дома, которые вспыхнули как свечи, после чего быстро произвёл десять ледяных стрел, и пустил их перед собой веером в толпу. Разлагались крики боли и ужаса. Три трупа, ауры гаснуть начли, бил я не прицельно, можно сказать по площадям, ещё с десяток раненых, стрелы пробивали несколько человек разом. А я двигался следом за обезумевшей от ужаса толпой и продолжал пускать то стрелы, то фаероболы. Уже через пару минут полыхали все дома, все сараи и амбары, полыхал трактир с лавкой. Половина жителей лежало в пыли на улицах, истекая кровью, а другая половина, живыми или ранеными бежали прочь на холм. Староста сгорел заживо в своём трактире, я по ауре видел. Дальность позволяла, десять с половиной метров. А ты не воруй. Видно же по ауре что врал про курьера. Продал он баркас, а деньги прикарманил и ничего возвращать не собирался.
Лошадь понесло от огня, но на повороте телега врезала в угол сарая и порвав постромки лошадь ускакала. Забрав свои вещи, вроде ничего своровать не успели, я в три приёма отнёс всё на берег, один сундук держась за боковую ручку волком тащил за собой по земле. Однако ничего, добрался. Подобрал лодку, метров семь в длину, с румпелем, а также два весла взял. Сложил вещи, установил амулет-водомёта и отойдя от берега, а к нему подходило торговое судно откуда наблюдали как полыхает деревня, у меня спросили, что случилось, я и крикнул что там воров покарали. Вся деревня сплошные воры. Те решили пристать к берегу, к пристани вряд ли получаться, я хоть и под остыл немного, но все оставшиеся лодки и пристань сжёг. Успел до того как это судно выплыло из-за поворота, иначе не рискнул был.
Сам я сидел на лавке и делал вид что работаю вёслами, на самом деле лодка шла на малом ходу водомёта, но надо же было как-то свидетелям объяснить отчего лодка плывёт сама, да ещё против течения. В сторону столицы я пока не торопился, у меня и тут дела есть. С мизерным запасом амулетов соваться в непредсказуемые океанские воды я не хотел, опасался. Вот поднакопим, там дальше видно будет. Уйдя за поворот, а я уже весь упрел, мокрым от пота был, хоть и делал вид что гребу, но мышцы болели, дыхание сбито, и дышу как загнанная лошадь. Так что убрав вёсла, я пересел на корму и дав средних ход, крепко держа румпель, направился дальше. Стемнело быстро, я к вечеру подъезжал к деревне, но и так всё ночь шёл, уйдя порядка на пятисот километров, до полной разрядки накопителя амулета-водомёта. Без амулета ночного виденья сложно было, но всего пару раз на мель выскакивал, тарана берега пока удавалось избежать. Дальше я увидел при рассвете густые заросли камышей, завёл в них лодку, замаскировавшись, чтобы со стороны реки не заметили, мачту я топориком срубил ещё когда темнеть начало, она мне без надобности, да и демаскирует, так что завернувшись в одеяло, уснул. Голодный, уставший, но спокойный.