Астрид поставила чашку, звякнув о блюдечко. Грудь ее вздымалась, решительно горящие глаза устремились на Порцию.
– Саймон Оливер ясно дал понять свои желания. Кроме вхождения в свет, он хочет… моего общества. И я не в том положении, чтобы отказываться.
Она говорила таким спокойным голосом, что можно было подумать, будто для нее привычно предлагать свое тело в качестве оплаты за услуги. Но Порция видела, как дрожала ее рука, и была уверена, что это не так.
– Я свой долг знаю, – повторила Астрид. – Я позабочусь об этой семье. Я обо всем позабочусь.
Порция опустила глаза. Долг. Долг вынудил Астрид пойти на самопожертвование. Может ли Порция допустить это? Может ли она, стоя в стороне, наблюдать, как невестка торгует собой, а она, Порция, в это время наслаждается независимостью? Цепляется за мечту, фантазию о том, что мать однажды вернется к ней?
– Кто-то должен это сделать, – добавила Астрид. – Тем более сейчас, когда твоя бабушка захворала.
Порция вскинула голову.
– Бабушка заболела?
– Да, заболела, – чеканным голосом подтвердила Астрид. – Она старая женщина, Порция. Старые женщины болеют. К несчастью, нам нечем платить хорошему врачу, поэтому приходится довольствоваться снадобьями кухарки.
– Где она сейчас? – Порция вскочила на ноги.
– Отдыхает.
Порция сглотнула, глаза запекли от подступивших слез. Слез стыда и презрения к самой себе. Правильно Астрид назвала ее эгоисткой. Именно так она сейчас себя и чувствовала. Более того. К ее лицу поднесли зеркало, и ей не понравилось то, что она в нем увидела – думающая только о себе, незрелая девчонка, цепляющаяся за несбыточные романтические идеалы.
– Я сделаю это, – заявила Порция с напускной храбростью. Сердце трепетало у нее в груди, как дикая птица, испуганная ее словами, их значимостью.
Астрид нахмурилась, на лице ее нарисовалось сомнение.
– Не понимаю…
– Я выйду замуж.
Астрид не сразу ответила, а когда отозвалась, в голосе ее нельзя было не услышать насмешку и презрение:
– Разумеется, выйдешь.
– Выйду. Даю слово.
Астрид смерила ее взглядом, от подола платья до немигающих глаз.
– Похоже, ты не шутишь. Теперь. После того, как настолько долго отказывалась от брака. Почему?
Порция отвела взгляд и с трудом проглотила душивший ее болезненный комок в горле. Мысли ее полетели к Хиту. Она закрыла глаза, и восхитительное воспоминание о его теле, прижимавшемся к ней, ринулось на передний план. Воспоминание такое щемяще явственное, что ее горло обожгло всхлипом, едва не слетевшим с уст.
Вздохнув, она прогнала его из головы и из сердца, словно со стороны наблюдая, как очередная греза – мечта о